Всю дорогу тот, находясь в полузабытьи, бормотал:
— Не ходите в лес. Съели…Они всех съели, — закрыв лицо руками, он вдруг заплакал. Тоненько и страшно.
Народ молча переглянулся.
— Что же это делается, а? — пьяно всхлипнул Трофим.
— Иди от греха, — в сердцах сплюнул дед Михей, — без тебя тошно.
Задавать вопросы невменяемому Степану было бессмысленно.
— А в самом деле, — поддержала его одна из женщин, — что же теперь делать, деда?
— Что, что. Разберёмся. Живы-здоровы, а там как-нибудь, — старик махнул рукой и тяжело прошаркал в дом.
Ужинали молча. Родители только переглядывались. Дед, шумно причмокивая, пил чай. Керосинка освещала наши задумчивые, угрюмые лица.
После ужина мама расстелила постели. Ложились, как и в первый раз. Сколько отец не настаивал, чтобы уступить деду его спальню, старик только отмахивался.
Посреди ночи снова проснулась. Злобный взгляд буквально жёг спину. Обернулась, всматриваясь в темноту за окном. С улицы послышался какой-то скребущий звук. Я задумалась:, а закрыта ли входная дверь на засов? Во дворе заскулила собака, но шум оборвался, закончившись сдавленным всхлипом. Где-то по деревне заходились псы, стихая один за другим, словно кто-то заставлял их замолчать.
По коже побежали холодные, липкие мурашки. Встать было боязно, будить родителей тоже не решилась. Через окно послышался тихий не то шелест, не то шипение, и за стеклом промелькнул белёсый силуэт. В темноте ночи мерещилось, что за стеклом кривится чья-то злобная морда. Зажмурившись, забралась под одеяло. Мозг услужливо подкидывал картинки из фильмов ужасов. Ничего, успокаивала я себя. Всё это только кажется.
Глава 3
Небо, как и все дни после катаклизма, было пасмурным. Тучи клубились над деревней, перекатываясь в вышине комьями грязной ваты. По календарю был май, но погода стояла промозглая, в воздухе постоянно витала сырая, мерзкая взвесь.
Мы не торопились выходить наружу. О ночном кошмаре я предпочла не говорить, родители всё равно не поверят. Приготовили с мамой нехитрый завтрак, согрели чай.
Взрослые молчали, будто боялись озвучить свои страхи. Ели в тишине, почти не глядя друг на друга.
С улицы послышался заполошный крик:
— Михе-е-ей! Скорее!
Переглянувшись, метнулись во двор. Там, за калиткой, стоял Трофим. Трезвый, с опухшим лицом и тёмными кругами под глазами.
— Кобель твой на месте? — мужичок вглядывался в конуру, которая притулилась за углом дома.
— Тебе что за дело до моего пса? — Дед разозлился, — иди поздорову, опять с утра заливаешь.
— Ни-ни, — провёл по горлу Трофим, — собаки пропали почти у всех. За одну ночь. Может, волки напали?
— Стали бы они псов жрать, — старик, ворча, прошёл к будке.
Лицо его вытянулось, когда он наклонился и заглянул внутрь. Старик побледнел, взял цепь, дёрнул её на себя. На конце болтался окровавленный ошейник, с застывшими клочками шерсти, ошмётками мяса, словно собаку силой выдернули из него.
Трофим сдвинул шапку на затылок и запустил пятерню в волосы:
— Что я говорил! — сказал он шёпотом, дико вращая глазами, — всех сожрали!
Дед Михей, прихватив из дома двустволку, направился по соседям. Я, ведомая страхом и любопытством, поспешила за ним.
— Как вы, Мария? — спросил старик у полной женщины, которую первой увидел за калиткой.
Та горестно развела руками, к забору подошёл её муж, лет пятидесяти с ранней лысиной, отвоевавшей на макушке большую плешь.
— У тебя тоже пёс пропал, Михей?
— То-то и оно. И ведь неслышно никого ночью было. Если бы волки зашли, собаки подняли такой лай, всё село проснулось. А тут — тишина.
— Не знаю, волки или кто, — испуганно оглянулся мужчина, — а я свою корову сегодня в сени загоню. Леший знает, что за чаща нас окружает. А если там медведи? Вон Степан же говорил, мол, съели всех.
— У меня и живности нет, так пара курей по двору бегает, — развёл руками старик, — а что со Степаном? Оклемался?
— Так, мы его ещё не видали, — подхватила разговор Мария.
— И не проверил никто? — нахмурился дед, — нехорошо это.
Он зашагал по улице к дому Степана, я семенила за ним, подстраиваясь под стариковскую походку.
Мы свернули в маленький тупичок, в конце которого виднелась синяя обшарпанная калитка.
— Степан! — крикнул дед, подойдя вплотную к забору. Тот был довольно высок, двора не видно.
Подождав немного, старик открыл калитку и направился к дому. Дверь стояла распахнутой, будто хозяин только вышел. Мы зашли внутрь, нас встретила тишина.