— А вдруг это деревня зомби? — Гриша, как всегда, строил свои версии.
Мы шли вдоль главной улицы, прогуливаясь перед едой. Война войной, а обед по расписанию — это было девизом Анны, а ещё, чем больше съедено, тем лучше.
— Опять ты со своими дурацкими теориями, — поморщилась я, — какие зомби. Они же живые.
— А так и не скажешь, — рассмеялся Гриша, — мычат что-то в ответ. Ходят, как куклы заторможенные. Ну точно, зомби.
— Да ну тебя. Обычное село. Каждый день одно и то же. Невольно начнёшь всё делать автоматически и тупеть от однообразной жизни.
— Я сам скоро деградировать начну, — кивнул Гриша, — тоска смертная. Пойдём до склада пройдёмся, может, удастся заглянуть в него хоть одним глазком?
Надо сказать, что бетонное строение ненавязчиво, но тщательно охраняли. Стоило приблизиться к складу, как тут же выныривал кто-то из селян, и велел нам идти домой.
— Надоело, Гриша. Три раза туда уже совались. Сам же видел, охрана там, как в мавзолее.
— Вот именно, — задрал парень указательный палец, — а кому надо стеречь крупы и картошку? Ладно бы от нас еду прятали. Так ведь каждый день банкеты в нашу честь. Нестыковочка.
— Да ну, опять одно и то же, — отмахнулась я.
— Тогда давай ночью сюда вернёмся? — Гришины глаза заблестели от предвкушения.
— Как ты себе это представляешь? Вечером дом запирает сам Семён. До утра не выйти. Окна снаружи закрывают ставнями.
— А может, скажем, что у нас живот болит или температура? Уйдём, будто бы спать, а сами проберёмся за дверь, — не унимался Гриша.
— И моя мама первая вызовется с нами сидеть. Охранять сон и покой, — рассмеялась я.
— Да-а-а, — почесал затылок парень, — несрастуха.
— Это от безделья, — подытожила я, — пошли, откармливаться. Не то сейчас Таня побежит нас искать.
Стоило мне только проговорить, как на улице показалась сама девушка:
— Лара, Гриша, вас все ждут. Обед стынет.
— Идём! — Отозвалась я. — Пошли, мой неутомимый Шерлок, — подхватила друга под руку.
Когда мы вошли в дом, все с кислыми минами сидели за столом. Цвела только наша хозяйка, как всегда, болтая без умолку:
— А, Гришенька, Ларочка, вот и вы. Садитесь, садитесь. Обедать пора.
Мы плюхнулись на лавку, перед нами стояли тарелки с борщом, на столе также были солёные овощи, пара салатов, свежая зелень. Красиво, вкусно, но много.
Мы поковырялись в тарелках, тем более после завтрака не прошло ещё и двух часов. Потом потихоньку сбежали из-за стола. Мама проводила нас тоскливым взглядом. Ручаюсь, она была бы рада присоединиться к нам.
— Смотри, на улице никого пошли к складу, — Гриша никак не унимался.
— Пойдём, — согласилась я, — ты ведь не отстанешь.
— Давай, Лара. Интересно же, — теперь уже он тащил меня за руку.
Мы закоулками приблизились к складу, огляделись вокруг. Никого не было видно.
— Пошли, что ли, — дёрнул меня Гриша за рукав.
— Погоди, давай проберёмся сначала за хлев. Там вообще никто не ходит.
— Конечно, там же навоз сваливают. Ты что, — скривился он, — потом месяц не отмоемся.
— Если аккуратно и быстро, то и не испачкаемся. Зато нас там и высматривать никто не будет.
Надо сказать, что навозные кучи были внушительного размера. Прошмыгнуть за ними было можно, если, как говорится, осторожно. Выглянули из-за последнего дома, убедились, что никого нет. Быстро добежали до первой кучи. Прижавшись к забору, ползли мимо авгиевых конюшен. От запаха спёрло дыхание.
— Лара, ты нас убить решила? — Возмущался Гриша, в очередной раз зажимая нос.
— Терпи, — ответила я, на глаза наворачивались слёзы. Пары аммиака просто душили.
Метров через двадцать смрадная куча закончилась. Мы добежали до угла склада и согнулись, стараясь отдышаться.
— Расхитительница навозных куч, блин, — отплёвывался Гриша, — фу, ощущение, как будто я насквозь пропитался этим дерьмом.
— Любопытство, Григорий, наказуемо…
— А вот это точно, — послышался голос сзади.
Мы обернулись, перед нами стоял Фёдор с ещё тремя деревенскими мужиками.
— Что, детишки, хотели посмотреть, что там на складе? Так, сейчас и глянете, — Угрюм оскалился и пошёл к нам, мужики встали по бокам от него.
Гриша дёрнул меня за руку:
— Бежим, Лара!
Мы понеслись вдоль бетонной стены, за нами слышался нестройный топот и крики ругани.
— Куда потом? — на бегу спросила я.