Заброшенные дома остались позади. На дороге начал появляться асфальт, как пластилиновые нашлёпки, которые разбросал ребёнок. Он скорее мешал идти, чем помогал. На его краях частые дожди вымыли большие ямы, шли с осторожностью, залитые водой, они были довольно глубоки.
Завиднелись подступы к городу, хмурому и неприветливому. Крайние дома, многоквартирные трёхэтажки, стояли, как огромные форты перед поселением. Окна в них были забиты железными листами или закрыты кирпичной кладкой, с торца каждого дома начиналась бетонная стена. Строения сами стали частью ограды. Штукатурка давно слезла с фасадов, обнажив кирпичное нутро, где-то ещё уныло поскрипывали, ставшие ненужными, останки подъездных дверей. Перед городом возвышался остов полуразрушенной заправки. Пыльные окна с уцелевшими стёклами безучастно взирали на дорогу, колонки с оторванными шлангами покосились, крыша местами обвалилась, засыпав вход.
— Жутко здесь, — приоткрыл глаза Гриша, — апокалипсис какой-то.
Никто не ответил. Это было не нужно, люди невольно шли ближе друг к другу, по коже пробежал неприятный холодок, словно мы вторглись во владение мертвеца, где всё давным-давно погибло вместе с хозяином.
Приблизились к большим воротам в бетонной стене. Они были обиты железом, наверху виднелись смотровые окна, похожие, скорее, на узкие щели.
— Вы кто такие? — Послышался неприветливый мужской голос.
— Мы из Завидово, — откликнулся Матвей, — погорело наше село.
Ответа не последовало, но ворота пришли в движение, тяжёлые створки медленно открылись.
— Заходите, — вышел к нам навстречу хмурый мужчина, лет пятидесяти, с уставшим лицом и военной выправкой, — провожу вас к коменданту, он поможет устроиться.
Мы шли по серым улицам, народ не сильно реагировал на наше появление, каждый спешил по своим делам. Лишь пара любопытных мальчишек несколько кварталов бежали за нами.
Скоро мы оказались перед муниципальным зданием, невысоким, но добротным, с массивными колоннами тяжёлого портика.
— Всей толпой ходить не надо, — обернулся к нам хмурый, так и не представившийся за всё время пути, — двое за мной. Остальные ждите здесь.
Мы остались на небольшой площади, внутрь прошли Матвей и папа.
— Нам тут не очень-то рады, — поёжилась Мария, прижимая к себе младших ребятишек.
— Оно и понятно, — дед Михей тяжело опёрся на перила здания, — лишние рты не нужны никому.
Мама хлопотала над Гришей, который совсем раскис к окончанию путешествия:
— Надеюсь, здесь есть нормальная больница. Пареньку нужна серьёзная помощь. Хорошо бы снимок сделать, перелом сложный.
— Отыщем, — кивнул старик, — Гришу на ноги поставим.
На площади начали останавливаться люди, с любопытством поглядывая в нашу сторону, но никто не подходил.
— Что же они держат нас так долго. Дети могут простудиться, — нахмурилась Люба.
— Непросто такую ораву разместить, — тяжело вздохнула Мария.
На крыльце показались Матвей и отец, седовласый что-то объяснял им, потом указал рукой в сторону. Они кивнули и спустились к нам.
— Пойдёмте, сначала отведём Гришу в больницу, — папа объяснял на ходу, — потом нас покормят и расселят. Говорят, есть ещё свободные квартиры.
Мы шли по улицам, разглядывая наше пристанище. Городок был небольшой, из двух- и трёхэтажных домов. Обычный административный центр, каких много разбросано по нашей стране. Здесь, наверное, так же. Больница тоже была обычной, как и у нас. Жёлтое здание, где у входа сновали шустрые медсёстры и не спеша прогуливались больные. На скамейках сидели говорливые бабули, по дорожкам вокруг бегала ребятня.
Матвей и дядя Лёша занесли Гришу в здание, нас встретила дородная женщина, буквально заслонившая собой проход:
— Куда такие грязные? — она расставила руки, словно старалась поймать нас, чтобы прекратить это безобразие.
Мама вышла вперёд:
— У нас открытый перелом, мальчику нужна срочная помощь. Я пойду с вами, я врач.
— Врачам мы рады, — смилостивилась тётка, — остальных не пущу. Ждите, сейчас подадут носилки.