Скоро парочка медсестёр выпорхнула с каталкой из какого-то бокового прохода, и мама с Гришей исчезли в недрах здания. Мы же под суровым взглядом тётки, поспешили ретироваться на улицу.
— Я останусь здесь, — обратилась к отцу.
Он подошёл, обнял меня:
— Понимаю, хочется быть рядом с другом. Только тебе надо поесть и помыться. Сейчас ты ему ничем не поможешь. А голодная и промокшая на скамейке, простудишься сама. Там мама, значит, всё будет в порядке. Ты же знаешь.
Трудно было с ним не согласиться. Да и вахтёрша не пустит меня внутрь в таком виде. Потому я отправилась вместе со всеми.
Столовая оказалась бывшим рестораном, сейчас столы составили в один ряд. А на барной стойке устроили раздаточный пункт. Нас встретила высокая, полная женщина, нёсшая куда-то большую кастрюлю. Хмурый мужик всё ещё шёл с нами. Он быстро отдал распоряжение. Потом подошёл к нам.
— Где пустые квартиры, я вам объяснил. Найдёте или у людей спросите, подскажут. Вещи сможете взять в первой квартире, во всех подъездах там есть склад всего необходимого. Вода приносная, во дворах колодцы. Там же нужники.
Не успел никто ответить, он развернулся и чеканной походкой вышел из здания.
— Да вы садитесь, — показалась женщина, — сейчас я вам чего-нибудь отыщу. Завтрак уже прошёл, не успели. Но голодными не оставлю.
Скоро она подала варёную картошку, немного гуляша и салат из свёклы. Порции были невелики, но хлеба нарезали вдоволь.
В зале воцарился стук ложек, все сильно проголодались со вчерашнего дня. Все разговоры прекратились, работали только челюсти.
— Кушайте, кушайте, — сердобольная тётушка пристроилась рядышком, подперев рукой щёку, — детки наголодались, поди. Меня Клавой зовут. Я завсегда здесь, при столовой. Если что нужно, обращайтесь. Мы с семьёй также прибежали, от страшилищ спасаясь. В первое время трудно пришлось, понимаю каково сейчас вам. Ну ничего, народ здесь хороший. И вы тоже обживётесь.
— Фпафибо, — с набитым ртом ответила Люба за всех.
Тётушка вздохнула, вышла ненадолго и вернулась с пакетом маленьких булочек, раздала их детям:
— Кушайте, милые, — смахнула она слезу.
Насытившись, мы поблагодарили Клаву и отправились отыскивать своё новое жильё. Шли недолго, через пару кварталов Матвей указал на какой-то дом:
— По-моему, нам туда, — он исчез в подъезде, а через минуту выглянул, махнув нам рукой.
Мы поднялись на третий этаж. На площадку выходили двери четырёх квартир.
— Ещё в следующем подъезде свободны второй и третий этажи, — сказал нам тщедушный старичок, ожидающий на площадке, — я Иван Силантьевич, управдом тутошний. Кирилл Валерьевич заходил, предупредил насчёт вас. Располагайтесь. Ребятишки вам воды натаскали, чтобы, значит, с дороги умылись. Дальше придёте ко мне, объясню, куда за водой и по нужде сходить.
Мы прошли внутрь, вся мебель была на местах. Женщины захлопотали, уведя детей мыться. Я опустилась прямо на пол в зале, не хотелось марать диванную обивку. Типовая квартира, в типовом доме. Неплохо. После стольких мытарств по болотам. И всё же в нашей деревне было как-то уютней. Однако время само расставило всё по местам, не только закинув нас неизвестно куда, но и «подсунув» нам этот город, где можно спастись и начать строить новую жизнь.
Глава 28
Наскоро помывшись и переодевшись в вещи, которые взяла нам у Ивана Силантьевича Мария, я отправилась к Грише. Одёжка, что нам выдали, была поношенная, но чистая, да и привередничать сейчас не приходится. Бери, что дают: потёртые джинсы, чёрная водолазка и ветровка. Главное — чисто и тепло.
Больница встретила меня стерильной белизной и всё той же недовольной тёткой на входе:
— Вы к кому?
— Мы утром были у вас, парня с переломом оставили.
— Часы посещения, — заскрипела тётка противным голосом…
Тут в коридоре появилась мама и, завидев меня, поспешила подойти:
— Кира Эдуардовна, это моя дочь, Лара. Пропустите, пожалуйста. Гриша спас её от тварей, рискуя жизнью, понятно, что девочка волнуется.
Вахтёрша смягчилась:
— Ладно уж, иди к своему герою. Только недолго. Ему покой нужен.
— Не волнуйтесь, — улыбнулась мама, — я за этим прослежу.
Мы поднялись на второй этаж, где был оборудован стационар и реанимация. Прошли в палату. Гриша лежал на койке, застеленной кипенно-белыми простынями. Рука, уже перебинтованная, как положено, покоилась поверх одеяла. Глаза были прикрыты.
— Он спит? — тихонько спросила я мамы.