— Ну, раньше и неконтролируемых приступов бешенства у тебя не наблюдалось, ведь так?
Я со стыдом окинула взглядом плоды моих киданий и топтаний.
— Не увиливайте, пожалуйста.
— Слушай, а ты в книгу, вообще, заглядывала? — подозрительно спросил он.
— Какую кни… Да я ее от корки до корки, — сбравировала я, — вот!
— Ну, и что ты там обнаружила? — и что пристал к бедной девушке, ей-богу!
— Ну, что красные — они кровожадные, а серебряные — нет, — выкручивалась я, как на экзамене, решив, что странный сон может быть полезен. — То есть, кровожадные и те и другие, но красные — кровожаднее. Вот!
Барский нетерпеливо вздохнул, напоминая мне преподавателя философии, который тоже вздыхал на первом экзамене, а на третьей моей пересдаче уже рвал на себе волосы, а потом, не выдержав, стал отвечать за меня. Барский тоже не подкачал, вскочил и стал расхаживать по комнате, заложив руки за спину.
— Запомни, мечта некрофила, — я от намека аж позеленела, — раньше только серебряные вампиры могли создавать себе подобных, и иногда получался отбракованный материал — красные, которые имели вторую ипостась с крыльями, но у них не было магических способностей, присущих серебряным. Изначально серебряные просто уничтожали красных, но потом какой-то умник решил, что красные могут быть у них на посылках — их только нужно лучше контролировать, — что-то мне подсказывало, что Барский излагает сильно упрощенную версию данной истории, и я дала себе обещание осилить потрепанный томик. — Но красные вампиры тоже эволюционировали, становились сильнее. Неизменным оставалось только желание подчинить себе все человечество, использовать людей только как пищу, превратить их жизнь в ад. И лет пятьдесят назад самый сильный красный вампир по имени Виктор поднял восстание, пытаясь сместить Совет Серебряных, но у него ничего не вышло. Серебряные лишь укрепились в своем положении. Большинство восставших было заключено в другом измерении, от которого нас защищает магическая стена, а также порабощенные оборотни, — последние слова он буквально процедил.
— Оборотни? — только этого не хватает, какие еще твари нас окружают… и используют нас, как закуску.
— Серебряные надели на них специальные ошейники, не дающие изменить им свою вторую ипостась на человеческую.
Я сразу же вспомнила свой сон и огромную собаку.
— Но Виктор с еще несколькими приспешниками остался на свободе и умудрялся как-то убивать серебряных, набираясь у них силы для своих экспериментов, в результате чего был создан кристалл Гласа и ключ к нему. Они были призваны увеличить могущество красных. Но произошла какая-то ошибка в расчетах, и кристалл почему-то все это время дремал. А лет восемнадцать назад на Виктора была устроена большая облава, и он, наконец, был пойман и уничтожен. Но недавно стало известно, что ключ он передал своей дочери-полукровке. И что кристалл Гласа начал просыпаться, ожидая, что его активируют.
Барский хохотнул, стукнув кулаком по стене:
— Кто же знал, что твоя кровь растворит этот чертов ключ? Теперь у тебя два пути: либо красные, либо серебряные заполучат твою кровь. И это не считая того, что каждый вампир будет стремиться выпить тебя для собственной выгоды. Каждый хочет стать самым сильным вампиром.
Я выдохнула, даже не заметив, что до этого сдерживала дыхание.
— А… моя злость, — смягчила я свое недавнее бешенство.
— Это все медальон. Ты же не думаешь, что в нем были заключены очень добрые силы? Эти приступы будут учащаться до тех пор, пока тобой не овладеет настоятельная потребность самой активировать кристалл.
Вот это да! Я что, теперь превращусь в эдакого воющего монстра, ломающего все вокруг, до тех пор, пока не перережу себе вены над каким-то дурацким камнем? Ну, спасибо, папочка! Если еще раз приснится, обязательно отблагодарю. Ой, кажется, я опять злюсь.
Вдох-выдох-вдох… Барский с интересом следил за моими манипуляциями.
— Хорошо, — просипела я. — Мы выяснили, что я нужна всем вампирам сразу и по отдельности, но тебе-то я зачем?
В его глазах, кажется, читалось уважение к моей сообразительности.
— Много будешь знать, проживешь еще меньше, — усмехнулся этот… нехороший человек.
— А ты…, случайно, потрошить меня не собираешься? — спросила я, отодвигаясь как можно дальше к изголовью кровати.
Барский сделал какое-то невозможно текучее движение и прижал меня к деревянной спинке.
— Мне очень нужна твоя сила, — прошептал он мне на ухо, а в следующий момент рассмеялся, стоя рядом с кроватью. — Прости, не удержался.
Мне захотелось кинуть в него чем-нибудь потяжелее. Ненавижу! Порву! Ррастерзаю!