— Ир, — подергала я ту за олимпийку, — а что это?
— Не что, а кто, — поправила она, поражаясь моему невежеству. — Гаарги. Эта раса относится к вполне разумным существам, вредные они, правда. Но и оборотни, и вампиры по всему миру охотно пользуются их услугами, как посыльными.
— То есть, как — по всему миру?
— А ты что, думала, — фыркнула Ирина, — мы только здесь живем?
— Ну, да. Я не думала, что вас очень много, — мне, скажем, и питерских нелюдей вполне хватает.
Ирина хрипловато рассмеялась.
— Нас, конечно, не больше, чем людей, но ты бы удивилась, узнав, какое место в мире мы занимаем.
— И что, повсеместно идет война между вампирами и оборотнями?
— Не такая явная, как здесь, — Ирина нахмурилась. — Все-таки, Санкт-Петербург наш… как бы это выразиться, культурный центр.
— Мда, — пробормотала я, — повезло, так повезло.
Я вздохнула и с обреченным видом пошла на ежедневное издевательство. Черт, как же все болит!
Глава 14
— Стреляй! Сейчас!
— Сейчас — это когда рука дергается вниз или вверх?
— Это когда она застывает неподвижно!
Закрыв глаза, я нажала на курок и в очередной раз почти попала в дерево, соседнее тому, на котором висела мишень.
— Так, — Ирина почесала затылок. — Я опускаю руки.
Через неделю абсолютно бесполезного, на мой взгляд, времяпровождения осталось только два вида оружия, на которые возлагала надежду Ирина: пистолет и кинжал. После сегодняшнего занятия только одно. Я, правда, предлагала еще, как вариант, гранату, но Барский, вспомнив народную мудрость про обезьяну, предположил, что я, скорее всего, уроню ее за шиворот.
Плюнув на все, Ирина заострила внимание на приемах самообороны, сказав, что о нападении я могу забыть. В конце концов, что они хотели от домашней девочки, двадцать лет не встречавшей никого, страшнее религиозных фанатиков?
Иногда я почти жалела, что в минуту слабости не рассказала Ирине о том, что для победы над вампиром мне достаточно разозлиться. Но, стыдно признаться, меня веселили ее потуги и желание выслужиться перед Барским. Как же тяжело, наверное, великому тренеру признать, что у него не получится сделать из г… конфетку.
В результате случилось неизбежное: Ирина поняла, что и многие приемы самообороны для меня недоступны. И стала обучать меня самым элементарным, как-то: ткнуть пальцами в глаза, пнуть по самому ценному, а подножкой я и сама владела в совершенстве. В крайнем случае, подкачусь под ноги или оглушу визгом.
Я бы откровенно развлекалась, если бы Ирина не настояла на упражнениях, рассчитанных на общее физическое развитие.
Я как раз приседала, сопровождая каждое действие вместо счета нецензурным выражением, когда во мне стало расти раздражение на Ирину с ее белозубыми улыбками, на Барского с его странным поведением, на окружающих красавцев, не ставящих меня ни во что. Вместо того, чтобы в очередной раз присесть, я пнула небольшой булыжник, валявшийся под ногами. Решив, что этого мало, я подбежала и с размаху пнула его еще раз.
— Что за хрень? — произнесли где-то сзади после того, как камень со звоном впечатался в сеть, растянутую высоко над головой.
Что было дальше, я смутно помню.
Пришла в себя, лежа на диванчике, и почему-то связанная. Я удивленно воззрилась на Барского, сидящего в кресле напротив меня, свесив руки между колен, на Ирину, устало прислонившуюся к каминной полке.
— Что здесь происходит? Вы зачем меня связали?
Барский запрокинул голову и хрипло рассмеялся.
— Кто бы мог подумать? Она ничего не помнит! Лариса, а ты, вообще, на нашей стороне?
— Чего?
— Вот-вот! И я о том же, — хмуро вмешалась Ирина. — Надо было головой думать, прежде чем ставить на ней…
— Ира! — рявкнул Барский. — Поди, проверь, как идут работы на полигоне.
Ирина ушла, обиженно фыркая. А я попыталась принять сидячее положение, смутно понимая, что нечисто дело.
— Какие работы? — спросила настороженно.
— Восстановительные, — чуть ли не по слогам произнес Барский, как-то странно глядя на меня.
Я сглотнула, боясь услышать ответ.
— А что там случилось?
— А случилась ты.
Я зажмурилась, выслушивая отчет о потерях.
— Ох! Барский, — взмолилась я, — развяжи, а? Я уже смирная. У меня такие приступы так быстро не повторяются.
— А зачем? — лукаво спросил он, плавно перетекая с кресла на диван и подхватывая меня под спину. — Ты такая тихая. Не размахиваешь кулаками, не лягаешься, не кусаешься…