Песнь первая
1.
Вассалы Лары радостно шумят;
Любой слуга, любой крестьянин рад:
Их граф (никто давно не ждал его)
Вступил под своды замка своего.
Знамёна шелестят, горит камин,
С вассалами пирует господин,
Сияют лица, факелы кругом,
И кубки до краёв полны вином.
А пламя отражённое, дрожа,
Играет в пёстрых стёклах витража.
2.
Вновь Лара во владеньях родовых.
Зачем скитался он в краях чужих?
Он в детстве, потеряв отца и мать,
Был слишком юн, чтоб горе осознать -
Сам над собой хозяином он стал -
О горькое наследство - и узнал
Власть что калечит юные сердца,
Опустошая душу до конца.
Есть к преступленьям тысячи дорог.
Для Лары их закрыть никто не мог.
Был полной властью Лара обличён,
Когда в наставнике нуждался он.
Не проследить запутанных путей,
Где юность шла сквозь лабиринты дней.
Недолго водопад страстей кипел,
Но душу Лары надломить успел.
3.
Он молодым покинул край родной,
Он на прощанье лишь махнул рукой.
След Лары затерялся, и потом
Почти никто не вспоминал о нём.
Где граф? Любой вассал давал ответ:
Отец давно в могиле. Сына нет.
Погиб он, или жив? Молва молчит.
Но даже имя Лары не звучит
В старинных залах, в гулкой тишине.
Его портрет пылится на стене,
Его невесту в жёны взял другой,
Для молодых он попросту чужой,
А старики все померли давно,
И лишь наследнику не всё равно:
Он недоволен, он нетерпелив
И говорит с досадой: Лара жив.
В старинной усыпальнице отцов
Среди гробниц и боевых щитов
Нет одного щита. И тщетно тут
Его готические арки ждут.
4.
Вернулся граф. Но из какой страны
Не знал никто, и все удивлены
Не тем, что Лара вдруг явился, нет,
А тем, что не являлся столько лет.
С ним не было ни воинов, ни слуг,
Лишь юный паж, его скитаний друг,
Чей странный облик выдавал, что он
Из чуждых стран был графом привезён.
Пусть время одинаково идёт
Для тех, кто странствует, для тех, кто ждёт.
Но если нет издалека вестей,
То взмахи крыльев времени слабей.
Все видят Лару. Что же было сном?
Его отъезд, иль возвращенье в дом?
Он жив, в его чертах глубокий след
Тревожной жизни и прошедших лет.
Неукротимым в молодости был,
Но жизнь, как видно, охладила пыл.
О том, что делал он в краях чужих
Нет слухов ни хороших, ни дурных.
Он славу предков поддержать бы мог...
А если в юности бывал жесток,
Так это, вероятно, от того,
Что к наслаждениям влекло его.
А то, что юность унесла с собой,
Легко забудет и простит любой.
5.
Переменился он. Но кто поймёт,
Каким он стал. Однако он не тот,
Каким был прежде. Лишь следы страстей
Морщинами остались меж бровей.
Он горд, но пылкость юная ушла:
Надменен вид, небрежна похвала,
Взгляд холоден, насмешлив и суров.
Чужие мысли ловит он без слов.
Язык таким сарказмом напоён.
Так беспощадно метко жалит он
Как будто жалом мирового зла
Душа смертельно ранена была.
Но было что-то в нём... И тон, и взгляд
О чём-то очень странном говорят,
И пусть ему уж не волнуют кровь
Ни почести, ни слава, ни любовь,
Давно ли это всё бурлило в нём,
Вскипало вулканическим огнём,
И вырваться ещё, казалось, мог
Глубинных чувств таинственный поток.
6.
Ничьих расспросов он не выносил.
Где странствовал, в каких пустынях жил.
Ответ один: он там был одинок,
И даже знать, кто он, никто не мог.
Глаза ответов тоже не дают,
Расспрашивать пажа напрасный труд.
Был неприступен Лара. Все кругом,
Казалось, недостойны знать о нём.
А если кто расспросы продолжал,
Граф хмурился и вовсе замолкал.
7.
Внезапно воротясь, но всем знаком,
Он приглашён был в каждый знатный дом:
Немногие дворяне той страны
Богаты так, как он, и так знатны.
Нередко в их кругу он пировал,
Но ни стремлений их не разделял,
Ни радостей, ни горя потому,