24.
В ту ночь (как рассказал один вассал)
Через долину крепостной шагал.
Двурогой Цинтии неверный свет
В тумане меркнул. Близился рассвет.
Крестьянин рано встал дров нарубить,
Чтоб утром, их продав, еды купить.
Так, лесом вдоль потока он шагал
(Поток владенья Лары разделял
И земли Ото). Вдруг в лесу густом
Раздался топот. К берегу верхом
Примчался кто-то, и с луки седла
Свисала ноша, видно тяжела,
Завёрнутая в плащ. Крестьянин вдруг
Тревогу ощутил, почти испуг:
"Нечисто, видно, дело..." Как тут быть?
И скрывшись, стал за всадником следить.
Тот, осадив коня на берегу,
С размаху бросил ношу вниз в реку
И, быстро оглядевшись, подождал.
Всё было тихо. Всадник зашагал
Вниз по теченью - что ж, речная гладь
Порой о многом может рассказать.
И, вздрогнув, он остановился вдруг
И начал камни собирать вокруг.
Дождями зимними принесены
На берегу валялись валуны.
И, выбрав те, какие покрупней,
В поток он бросил несколько камней,
Как бы во что-то целясь. Крепостной,
Подкравшись разглядел, как под Луной
Блеснуло что-то, словно грудь всплыла,
И, вроде бы, на ней звезда была,
Но толком разглядеть он не успел:
Тяжёлый камень в воду полетел,
И тело утонуло, а потом
Всплыло - вода красна была кругом -
И утонуло вновь. А всадник ждал,
Пока последний круг с воды сбежал,
Потом вернулся и вскочил в седло,
И прочь его, как вихрем, унесло.
Крестьянин не видал его лица
(Он в маске был), а облик мертвеца
Не разглядел со страху, но когда
И вправду на груди была звезда,
Знак рыцарский, - то в замке меж гостей
Пропавший Эзелин являлся с ней
В тот самый вечер перед той зарёй.
Коль то был он - дай Бог ему покой.
Труп в море унесло, но всяк хранит
Надежду, что не Ларой он убит.
25.
Что ж - Калед, Лара, Эзелин? Их нет.
Могил их безымянных стёрся след.
Кто мог бы женщину заставить вдруг
Уйти из рощи, где скончался друг?
Но горе душу изломало ей:
Она не плачет, нет - в беде своей
Она молчит. Но кто-то раз рискнул
Её прогнать - взор яростно сверкнул,
Как у тигрицы, если вдруг она,
Детёнышей внезапно лишена.
Когда же люди не мешали ей -
Бродила, сторонилась всех людей,
Беседуя с тенями... ум больной
Рождает их, чтобы своей бедой
Делиться с ними. Так она сидит,
Как будто на руке её лежит
Израненного друга голова...
Предсмертное пожатье... взгляд... слова...
Она хранит обрезки чёрных кос.
Она их прячет. Прядь других волос
Достанет, и на землю положив,
Как будто рану призрака прикрыв,
Сама с собою говорит... Опять
Подымется... зовёт его бежать...
На корни сядет, замолчит и вдруг
Лицо в ладони исхудавших рук
Уронит... что-то чертит на песке...
Нет, долго не прожить в такой тоске.
Она уснула с ним. Их жребий нем.
Кто знает жизнь её? Но верность видно всем.