- Удачи во тьме.
- И при свете дня, — так же, шёпотом, отозвался Серегил.
Несмотря на свои немаленькие размеры, Микам почти беззвучно материализовался из темноты.
- Как там Теро? — едва слышно прошептал Серегил.
- Не знаю. Впрочем, Валериус занялся им самолично. Вы нашли кольцо Иллии?
Серегил покачал головой, и Микам закусил в досаде губы.
Взяв друга за плечо, Серегил зашептал ему в самое ухо, рассказывая о том, как идут ночные дела.
Звезды начали меркнуть, плащи намокли от росы, когда они, наконец, услыхали громкий стук и звон приближающегося экипажа.
Из-за угла выскочила пара замечательных ауренфейских лошадей в масть, и хотя Серегил и не мог отсюда рассмотреть герб на дверце, но уже одних этих лошадей, вкупе с поблескивающими золотом резными дельфинами по углам крыши, было достаточно, чтобы понять, что это кто-то из самых богатеньких и высокопоставленных поклонников Атре.
Когда возница натянул поводья, останавливая карету у парадного крыльца, из неё донеслись смех и чей-то веселый говор, потом они услыхали, как Атре прощается с кем-то и выходит на мостовую. Немного постояв и дождавшись, пока уедет экипаж, он взглянул на небо, потянулся, и, наконец, сунул ключ в замок и скрылся в доме.
Серегил криво усмехнулся Микаму:
- А вот и мы.
Не сказать, чтобы Атре был так уж пьян. Он старался всегда держать под контролем своё сознание, даже когда, как нынче, пускался во все тяжкие. А эта юная Маркиза Вентира с её дружками, нализавшись, оказались такими забавными! И столь щедрыми.
Он зажёг свечку от небольшого ночника в передней и в тишине дома направился к себе наверх, в свои покои. Там он поставил свечу на туалетный столик и принялся выгружать из карманов свои ночные трофеи.
Серебряный медальончик Вентиры был, конечно, весьма мил, в нём находилась изящная миниатюрка с её портретом из слоновой кости, сделанным на заказ специально для него, однако сия новизна делала его совершенно бесполезным.
Зато миловидный Лорд Бирис так неосмотрительно расстался с украшенным рубином перстнем, подаренным ему Принцем Коратаном! Перстень этот был лучшей сегодняшней добычей. Хотя, если бы он получил его из рук самого Принца, награда была бы куда более ценной, превзойдя даже подарки Элани. Он вытянул правую руку, любуясь аметистом на том самом перстне, который она подарила ему в первую их встречу. Ох, как же нравилось ему сверкать им прямо перед носом у всех этих богатеньких вельмож, что приглашали его забавы ради, и при этом даже не догадывались, что жизнь наследницы их престола находится в буквальном смысле в его руках! В этой девице было столько энергии, а жизненные нити её тянулись гораздо дальше её собственных лет. Эликсир из её кольца или той изумрудной броши, что она ему подарила, даст ему продержаться не одну неделю. Вот почему их он всегда держал при себе.
И какими же соблазнительными они были!
Из других трофеев этой ночи хоть сколько-нибудь ценной была разве что цепочка Герцогини Насии. Он отложил её в сторонку, до следующего посещения Улицы Корзинщиков, все же остальные украшения сложил в ларец, стоявший перед ним. Откинувшись на спинку стула, он зевнул, потянулся, вскинув руки над головой, и готовясь как следует отоспаться за день.
Снова взяв свечу, он направился к кровати, как вдруг замер, похолодев при виде открытого футляра для эликсиров, брошенного посреди покрывала. Он весь затрясся и поскорее воткнул свечу в держатель возле кровати, затем схватил футляр. Две бутылки исчезли. Две!
Он добавил свечей и распахнул дверцы одёжного шкафа. На вид всё было как прежде, но он-то знал! Повыкидывав оттуда туфли и сапоги, он рванул потайную панель и схватил запертый ларец. Тот больше не был заперт, и флакон, в котором была такая мощная, такая сильная душа Герцогини Эоны исчез!
Брадер!
Позабыв про все свечи, он рванул к комнате своего кузена, и негромко постучался в дверь.
Спустя какое-то время Брадер открыл ему. Он был одет в ночную рубашку, но его тёмные глаза были ясными и насторожёнными.
- А ну идём со мной, — прошипел Атре.
Он дотерпел, пока они не оказались в его спальне за надёжно запертой дверью, а затем развернулся к Брадеру, который, конечно, уже заметил царящий тут беспорядок.
- Как ты мог проявить такую беспечность? — трясясь от гнева, рыкнулл Атре. — Если тебе приспичило выпить, почему не сказал мне до того, как идти в театр?
Выражение лица Брадера было пугающе невозмутимым.
- Это не я.
Мимолетное сомнение Атре сменилось леденящим душу страхом.
Он гневно стиснул кулаки, борясь с желанием заорать во всё горло:
- Никто, слышишь ты, ещё никто не подбирался близко к моим тайникам. Ни разу! А сейчас несколько эликсиров исчезло!
- Я тебе говорил, что нам скоро придётся отсюда убираться.
- А я говорил тебе прикончить их! — зарычав, Атре выдернул из-под кровати видавший виды мешок и вытряхнул туда содержимое шкатулки.
- Для этого я должен был их разыскать, не так ли? — и это пугающее его спокойствие было предвестием нарастающего гнева. — Чёрт тебя подери, Атре, ты снова втянул нас во всё это! Моих детей, мою жену!
- Что? Это чем же? Тем, что обеспечил вас всем? Тем, что дал задрипанным балаганным шутам возможность вкусить благ Римини? Или тебя опять щиплет в задницу твоя проклятая совесть? Что, притомился жрать души детишек, Брадер? — Атре шумно выдохнул и рывком натянул на себя свежую рубаху, потом плюхнулся на кровать, чтобы натянуть пару старых сапог. — Твоя драгоценная семейка будет в безопасности, когда мы исчезнем.
- Да тебе ли судить!
- Одевайся, ради всего святого! Мы сваливаем!
Атре вытащил из дальнего угла шкафа старую коричневую рубаху и натянул её.
- Нет.
Атре удивлённо обернулся. Такое было впервые.
- Как долго, по-твоему, ты протянешь, если я перестану тебе помогать? Только не говори, что ты наконец-то решил покончить со всем этим.
- Это лучше, чем бросить их тут одних. Я не могу этого сделать. Только не так.
Атре едва сдержался, чтобы не закричать: да чего такого особенного в этой твоей семейке?
Но это было ясно без слов.
Он давно боялся, что этот день наступит, с того самого момента, как у Меррины родился первенец, а быть может, и ещё раньше: он же видел, как Брадер смотрит на неё. Тот отказался уже от стольких жён и стольких детей, но всякий раз они мало-помалу, незаметно изменяли его, пока он не дошёл до того, чтобы начать ненавидеть то, что поддерживало в нём эту самую жизнь, позволяющую наслаждаться женой и ребятишками.
Он встал и подошёл к Брадеру.
- Ты же сделаешь это? Ради меня, кузен? — грустно спросил он. — Неужели после всех этих лет… после целых столетий, пережитых вместе, ты бросишь меня на верную погибель? Ведь ты знаешь, как сильно я в тебе нуждаюсь. Только вспомни, ты сам, добровольно согласился на эту жизнь. И она нравилась тебе. Вспомни былые времена, кузен! — И хотя в тоне его была мольба, но в глазах появилась жёсткость, когда он добавил: — Прошу, не вынуждай меня поступать с ними жестоко. Ты же знаешь, та маленькая особая коллекция всё ещё при мне.
Брадер на пару мгновений прикрыл глаза.
- Я… помогу тебе выбраться из столицы.
- Думаю, о большем я и не смею тебя просить. Ну же! Бегом, одевайся! Нам надо ещё до восхода добраться до Улицы Корзинщиков.
Брадер полагал, что оставил Меррину спящей, однако возвратившись в спальню, он застал её возле кровати, Она вся дрожала и прижимала к груди зажатый в руке кинжал. Настоящий, не из театрального реквизита. По щекам её катились слезы, но одновременно она была само воплощение ярости.
Он попытался, было, приблизиться к ней, боясь, что она поранит себя, но Меррина отшатнулась от него и замахнулась кинжалом:
- Вы — чудовища!
Сердце Брадера скакнуло в груди:
- А ну потише!
- Я ходила за тобой, Брадер. Я стояла под дверью, так что слышала всё, о чём вы там говорили. Думаешь, я идиотка? Мы вместе столько лет, а ты ничуть не изменился, выглядишь так же, как и в день нашей свадьбы. А все эти ваши тайны! Так и норовите улизнуть, как только думаете, что я отвернулась, перешептываетесь за закрытыми дверями с этим твоим «кузеном». Или это тоже ложь?