— Нет, Юра, нет… Совсем не то. Не знаю, как тебе сказать…
— Я понимаю, — с готовностью кивнул Березовский.
— Нет, ты не понимаешь… То есть, быть может, и понимаешь, но, как бы это тебе сказать, немного не так… Я совсем не разочарован. Мы ведь с тобой и не надеялись что-нибудь найти в нем. Столько лет, Юра, столько сказочных лет… У одной старухи-то он, почитай, полвека почти простоял… Да и по всему было видно, что он давным-давно уже пуст. Может быть, с того самого дня, когда пали наконец стены Монсегюра… Разве не так?
— Конечно, так, старик. Все верно. Но согласись все же, что была надежда найти хоть какие-нибудь следы, указание, что ли… А так ведь что? Обрыв! Конец!.. Как жаль, как чертовски жаль! Приходится просыпаться после удивительного сна у разбитого, так сказать, корыта.
— Да. Это именно то… То самое ощущение! Ты хорошо уловил. Пора просыпаться. Но, дорогой, почему у разбитого корыта? Разве мы не нашли то, что искали?
— Ты-то, положим, нашел…
— Что ты имеешь в виду?
— Бочку с зацементированным трупом. Ведь у вас главное — это обнаружить труп. Разве не так?
— Отчасти, может, и так, — улыбнулся Люсин. — Правда, ты чересчур примитивно…
— Не в этом дело! — перебил его Березовский. — Я просто констатирую факт. Ты нашел все, что искал, и вполне этим удовлетворен. Верно?
— Опять же только отчасти, Юра. Смотря с какой точки зрения…
— С деловой! С чисто деловой. Теперь ты можешь написать исчерпывающую докладную, рапорт, закрыть дело… не знаю точно, как там это у вас называется?.. Можешь ведь? — упорствовал Березовский.
— Ну могу, могу! — рассмеялся Люсин, глядя на красного, даже злого приятеля. — Что ты, собственно, хочешь доказать?
— Ничего, ровным счетом ничего! С меня вполне достаточно, что ты доволен. Рад, если мог тебе в чем-то помочь.
— Я по тебе вижу, как ты рад! В чем дело, Юр? Давай выкладывай.
— Что, отец? Что выкладывать-то, милай?
— Чем ты недоволен?
— Собой, только собой.
— Понимаю! Очень похвальная черта.
— Перестань издеваться!
— Я? Над тобой?
— Да, милок. Прояви великодушие. У тебя ведь удача…
— Ах вот в чем дело! У меня удача, а у тебя неудача? Так, что ли?
Березовский шумно вздохнул и улыбнулся вдруг виноватой, обезоруживающей улыбкой.
— Ты мне эти штучки брось! — Люсин сурово постучал пальцем о край стола. — Нечего тут юродствовать! У тебя, если хочешь знать, еще больше оснований для радости, чем у меня. Я бы на твоем месте ликовал.
— Да?
— Да! Разве ты не собрал богатейший материал?
— Так ведь надо еще чтобы разрешили публикацию…
— Это не твоя забота. Можешь считать, что разрешение у тебя в кармане.
— Надо же еще и написать, — вздохнул Березовский. — Думаешь, просто? Каторжный труд, старик!
— Соболезную, но помочь не могу. Не хочешь — не пиши.
— Легко сказать… Как вспомню эту бочку, потоки мутной воды, тина зеленая, как волосы русалки, скользкие веточки рдеста… Очень впечатляет! Легко сказать — не пиши.
— Ты все еще недоволен?
— Почему недоволен? Доволен. Счастлив!.. У тебя дело к концу подошло, а мне еще только начать предстоит…
— О несчастный! Понимаю, понимаю! Как мне тебя жаль!
— Ладно! — Березовский хлопнул Люсина по плечу. — Хватит действительно дурака валять! Все, конечно, очень хорошо и распрекрасно. Дай Бог, чтоб всю жизнь было не хуже… Но мне почему-то грустно. Жаль расставаться… Чертовски жаль! По сути, наше расследование только теперь и должно было бы начаться! Разве не так? Легендарный Грааль! Тайна катаров! Что мы узнали об этом? Ровно ничего. А сколько оборванных линий! Один цареубийственный кинжал чего стоит! Но мы никогда — вдумайся в это страшное слово! — никогда не узнаем, как все было на самом деле. Мы ничего не узнаем. Мелькнула золотая рыбка — и нет ее.
— Ты все еще думаешь, что это был кинжал, о котором писал Пушкин?
— Не сомневаюсь, старик. Последняя глава «Онегина» была им зашифрована. Это точно. На днях я читал, что наконец отыскали ключ к шифру. Мне хочется написать о декабристах, Володя, очень хочется.
— Но у нас же очень мало данных.
— Мало… Но именно в этот момент мы и прекращаем работу.
— Почему прекращаем? Закончено, собственно, только следствие по уголовному делу. И то еще не до конца. Но тебя-то это абсолютно не касается. Ищи себе на здоровье. Вон Андроников всю жизнь такими вещами занимается.
— Верно, всю жизнь… А если б ему в придачу весь ваш мощный аппарат…
— Вот ты о чем!.. Понимаю. Теперь понимаю… Только нереально все это. Жизнь есть жизнь, что там ни говори. Я бы рад тебе помочь и буду помогать, если представится такая возможность, только ты ведь и сам понимаешь… Понимаешь же?