Правда, они пытались, но действовали отжившими свой век традиционными методами. Потерпев неудачу с кредитом, они лишь предложили ссужать больше денег. Лишившись возможности прельщать людей прибылью, они прибегли к слезным просьбам и мольбам вернуть им утраченное доверие. Им известны лишь правила поколения корыстолюбцев. Это недальновидные люди, а недальновидные люди обречены на гибель.
Спасаясь бегством, менялы покинули храм нашей цивилизации. Теперь мы можем вернуть этот храм к древним истинам. Мерой этого возвращения служит степень нашего обращения к общественным ценностям, более благородным, нежели простая денежная прибыль.
Счастье заключается не просто в обладании деньгами, - оно в радости свершений, в творческом волнении. В безумной погоне зa мимолетной прибылью больше нельзя забывать об этой радости и о моральном стимулировании труда. Эти мрачные времена будут оправданны, если научат нас, что наше истинное предназначение не прислуживать кому-то, а жить самим себе и нашим собратьям.
Признание ложным такого мерила успеха, как материальное богатство, идет рука об руку с отказом от ложного убеждения, что государственная должность и высокое политическое положение измеряются лишь мерилом поста и личной выгоды. Надо покончить с тем образом действий в банковском деле и в бизнесе, который слишком часто превращал священный долг в подобие бессердечного и своекорыстного проступка. Неудивительно, что доверие тает, ибо оно зиждется только на честности, чести, на нерушимости обязательств, на ревностной защите, на бескорыстной деятельности, а без всего этого оно существовать не может.
<...>
Вместе с тем мы должны откровенно сказать о перенаселенности наших промышленных центров и, занявшись перераспределением в национальном масштабе, постараться наделить землей тех, кто лучше всех готов ее использовать. Справиться с этой задачей могут помочь решительные действия по повышению цен на сельскохозяйственную продукцию, а одновременно и покупательной способности по отношению к продукции, производимой в городах. Этому может помочь эффективное предупреждение нарастающей трагедии разорения в результате лишения права выкупа закладной на наши небольшие дома и фермы. Этому может помочь требование к федеральной власти, властям штатов и местным властям немедленно и резко сократить свои расходы. Этому может помочь унификация выплат пособий, сегодня нередко раздробленных, неэкономичных и неравных. Этому может помочь государственное планирование и контроль над всеми видами транспорта, связи и прочих услуг явно общественною характера. Этому можно помочь многими способами, но никогда не поможешь одними разговорами. Мы должны действовать, и действовать быстро.
Наконец, вновь берясь за работу, мы нуждаемся в двух гарантиях защиты от старых зол. Должен быть установлен строгий контроль над всей банковской, кредитной и инвестиционной деятельностью. Должен быть положен конец спекуляциям с чужими деньгами и обеспечена адекватная требованиям, но здоровая валюта.
<...>
По своей конституционной обязанности я готов рекомендовать меры, которые могут потребоваться раненой стране в раненом мире. В пределах своих конституционных полномочий я постараюсь добиться быстрого принятия этих или иных подобных мер, которые может разработать конгресс с его опытом и мудростью.
Однако в том случае, если конгресс не сумеет принять один из этих двух курсов, и в том случае, если страна по-прежнему останется в чрезвычайном критическом положении, я не уклонюсь от ясного, предначертанного долгом курса. Я буду просить у конгресса единственный оставшийся инструмент решения кризиса - широких властных полномочий для борьбы с чрезвычайной ситуацией, столь же неограниченных, как полномочия, которые мне были бы даны в случае фактического вторжения иноземного врага.
За оказанное мне доверие я расплачусь соответствующей моменту отвагой и преданностью".
Провозглашённый Рузвельтом курс борьбы с кризисом ставил первоочередной задачей возвращение людям работы. По примеру политики, проводимой Гувером, начались проводиться широкомасштабные строительные работы. Удалось трудоустроить почти четыре миллиона человек. Были проведены так называемые "банковские каникулы", масштабная банковская ревизия, по результатам которой ряд банков, находившихся на грани банкротства просто закрыли. Были предприняты шаги, вынудившие сократить фермерские хозяйства с целью увеличения цены на сельскохозяйственную продукцию. Наконец, началась борьба с недобросовестными частными предпринимателями, урезавшими зарплаты рабочим, намеренно сбивавшими цену на продукцию.
Благодаря или вопреки новому курсу правительства, Штаты стали выходить из кризиса. К тридцать пятому году ситуация несколько наладилась, но для полного выхода из кризиса потребуется ещё несколько лет.
2
12 апреля 1935 года. Соединенные Штаты Америки, Нью-Йорк, Центральный парк.
В этом году весна оттягивала своё наступление. На лужайках центрального парка лежал не растаявший снег, неубранные аллеи присыпаны почерневшей листвой и мусором. Сугробы сглаживали уродство парка. Пешеходные дорожки были залиты водой. Приличные люди редко сюда захаживали. Но две девушки, неторопливо обходившие глубокие лужи, предпочли именно Центральный парк.
Одна из них была шатенкой, с чуть-чуть кучерявившимися волосами по плечи, обрамлявшими красивое круглое молодое лицо. Девушка слабо улыбалась, но в уголках губ всё равно темнели глубокие ямочки, большие зелёные глаза излучали странную необъяснимую тоску, прямой нос, бугром возвышавшийся над тонкими бледно-розовыми губами, морщился всякий раз, когда яркие солнечные лучи падали на лицо девушки и вынуждали её щуриться. Звали девушку Наташа, она была дочерью эмигрантов Платона и Дарьи Прохоровых, оставивших Россию во время Октябрьской революции.
Вторая девушка, уступавшая ростом Наташе, была её сестрой Викторией. Она почти на девять лет моложе Наташи, волосы у неё светлее и короче, глаза карие, почти чёрные, губы полные и улыбка радостная. Печаль, явственно читавшаяся в чертах Наташи, Виктории не свойственна. Всей своей пятнадцатилетней жаждой жизни девушка бросалась навстречу новым приключениям, смело знакомилась с незнакомыми людьми, плохо говорила по-русски и не стремилась выучить родной язык. Своим домом она считала Америку. Вика не могла похвастаться красотой своей сестры: и волосы жидкие, и ресницы чрезмерно густые, и лицо мальчишечье: скуластое и угловатое. Но в отличие от Натальи, Виктория умела располагать к себе людей, обладала харизмой, была остроумна, раскованна.
Наташа напротив, привлекала людей своей внешностью, но отталкивала их от себя манерой общения. У собеседника девушки должно было сложиться впечатление, будто она посвятила всю свою жизнь скорби и сожалению, предавалась ностальгическим воспоминаниям, любила пересказывать бессодержательные истории из своего детства. Разговаривать с ней сложно. Когда она видела, что человеку неинтересно, Наташа извинялась и под каким-нибудь благовидным предлогом оставляла его одного. К облегчению последнего. Родители не на шутку беспокоились за свою дочь. Ей скоро должно было исполниться двадцать пять, а о замужестве и речи ни шло. Дарья вечерами часто беседовала с дочерью о внуках, о предназначении женщины подарить жизнь, о любви, но Наташа слушала мать вполуха. Мыслями девушка постоянно возвращалась назад, в Россию. Наташа не могла забыть игры с соседскими ребятами в салки, поездки в деревню, где она любовалась бескрайними просторами, усеянными колосками пшеницы, слышала милый сердцу русский говор, радовалась красивым, разноцветным платкам и платьям, в которые рядились женщины, пестрым мужским шинелям и чёрным, вычищенным сапогам. Удивительно, но Наташа не встретила никого, кто бы так же тосковал по Родине. Отец зарабатывал в Штатах в разы больше, мог обеспечить семье достойное существование, мать полюбила американский образ жизни, как самой ей нравилось повторять "Здесь даже дышать свободнее!", а Виктория родилась уже заграницей, потому она и не испытывала привязанности к России.