Оба — и стрелец, и казак, разом бросились выполнять приказы. Промедление, если судить по словам сотника, было смерти подобно…
5
Запорожский казак Михайло получил своё имя лишь в девять лет. Первые же годы своей жизни, он прожил под именем Мустафа. Впрочем, какое же ещё он мог иметь имя, являясь чистокровным турком? Видно, Матерь Божья двигала тем запорожцем, что смиловался над малышом-турчонком в то страшное осеннее утро, когда казачьи курени хлынули с причаливших «чаек» [8] на каменистый турецкий берег. Его семья, его дом и городок, в котором он жил первые годы своей жизни, были уничтожены казачьим приступом. В живых из мужеского пола остался он один…
Жаль, имя его спасителя осталось для Михайлы тайной. Казак погиб на обратном пути, когда их «ключ» [9] нарвался на турецкую галеру. Многие десятки казаков погибли вместе с ним… а малыш-турчонок остался жив и вскоре узрел Хортицу.
Тремя годами позднее его окрестили и с именем Михайлы, он вошёл в курень своего спасителя. А ещё семью годами позже запорожский казак Михайла Турчин участвовал в походе на свою родину. И ничего, рубил турков, как истый казак… каким к тому времени и являлся…
Когда остерский староста Михайла Ратомский прибыл пять лет назад на Хортицу, звать казаков на помощь законному царю и государю Московскому и Всея Руси Дмитрию Ивановичу, Михайле Турчину было уже двадцать семь лет, это был гарный хлопец и лихой казак, всеми уважаемый и почитаемый. Конечно, он не мог не откликнуться на призыв своего тёзки!
Поход для него выдался неудачным, под Добрыничами запорожцы понесли тяжкие потери, оставили на поле боя гарматы и лишь знамёна сумели вынести. Прикрывая отход прапорщиков, Турчин попал в полон… хорошо ещё, к таким же, как и он сам казакам, только с Волги. В Москве же он, сдружившись с казаками Дмитро Оленя, вступил в их ватагу. Ни те, ни другие не видели причины жалеть об этом… Как никто не оспорил решения атамана, что именно Михайло Турчин с ещё двумя казаками должен идти на разведку. Вряд ли кто-то мог бы сделать это лучше Турчина…
Спрыгнув у самого обрыва, Турчин передал повод побратиму, Олексе Гонте. Олекса крякнул недовольно, но повод принял. С Турчином спорить, когда он уже всё решил — себя не любить. Тем более что сейчас Михайла всего лишь возжелал сам спуститься вниз. Ну, пусть себе шею ломает!
Турчин, однако, ничего себе ломать не собирался. Очень медленно пройдясь вдоль уклона, он нашёл единственно возможное место, где можно было спуститься даже и с конём… Он коршуном взлетел в седло и даже его приятели, сами казаки не из худших, не удержали вздохов. Им так ни за что не удастся!
— Я поеду, а вы — смотрите! — сурово наставил Турчин приятелей на путь истинный. — Внимательно глядите, вам следом надо будет спуститься! Но пока не крикну, сидите на верху, даже и не дёргайтесь! Пока не крикну, ваше дело — смотреть да учиться! Вняли?
Казаки, пусть и не очень довольными голосами, ответили, что поняли.
— Ну, добре! — вздохнул вовсе не убеждённый Михайла и пустил коня по тропке вниз…
Тропка была узка и круто обрушивалась под уклон. Другой бы, может, не сумел съехать по ней верхом, хотя почти каждый сумел бы спустить тут коня, ведя его в поводу. Михайла сумел так провести коня, что тот ни разу не оступился… только в конце, взбрыкнув при виде мелкой змеюшки, переползающей дорогу, чуть не обрушился. Турчин железной рукой укротил коня.
Как только копыта коня коснулись ровной земли внизу, оказалось, что спускаться сюда было пустым делом. Почва была слишком мягкой, чтобы выдержать вес коня с всадником и Турчину пришлось срочно спрыгивать… Впрочем, конь всё равно успел погрузиться по бабки.
— Проклятье! — проскрежетал разъярённый таким оборотом Турчин. — Ну нет, так дело не пойдёт!
Он поспешно развернул коня, заставляя его выдирать огромные копыта из грязи вместе с комьями её, налипшей и не желающей отлипать. Конь по-прежнему был покорен ему, но Турчин отлично понимал, что одной только покорности сейчас — мало. Куда важнее было бы, если б у коня хватило сил… А вот тут Михайла был совсем не уверен. Целый день их отряд ехал, сделав всего две короткие передышки — только для того, чтобы кони не обезножели и не сбили себе спины. В результате, кони были сохранены, но измождены и вот-вот должны были встать. В этом селе, буде всё исполнилось бы по расчётам сотника Кирилла, они должны были заночевать. Но всё получилось совсем не так, кони не отдохнули, и сейчас Михайла не поручился бы за способности своего коня скакать… или вот, выдираться из грязи!
Впрочем, выбираться всё равно было необходимо.
— Ну, давай же, Окунь! — с мольбой в голосе сказал Турчин. — Вперёд, вперёд!
Конь, прозванный так за безумную любовь к воде, напряг все свои мышцы, даже заржал в натуге… Вязкая грязь охватила его ноги прочнее пут. Вырвав одну, переднюю, конь только глубже погрузил обе задние. Турчин с ужасом ощутил, что вязнет и сам. Меж тем, его силы тоже были не беспредельны. Скорее уж наоборот — должны были закончиться куда раньше, чем у коня…
— Турчин, держи! — крикнули сверху, и Михайла еле успел поймать конец верёвки, сброшенной ему с тропы.
Молодцы, хлопцы! Быстро сообразили!
Теперь стало полегче. Турчин быстро привязал верёвку, и коня вместе с ним потащили наверх едва ли не в десять рук.
— Осторожнее! — рявкнул вдруг казак наверху. — Падаем, браты!
Словно в подтверждение его слов, сверху комьями посыпалась земля и под откос, яростно ругаясь, беспорядочно кувыркаясь, рухнули сразу трое — двое казаков и могучий стрелец. Именно он, вступивший на самый край откоса, стал причиной падения. Откос оказался целиком из песка и не выдержал немалого веса трёх закованных в брони тел…
Двоим из троих повезло — они рухнули в грязь, смягчившую удар и почти не пострадали. Помятые рёбра, синяки да ссадины никто из них в расчёт не принимал. Главное — кости целы. Стрельцу, даром, что он был толст, как бочонок с пивом, повезло меньше. Он рухнул вниз кулем, сбив попутно несколько камней… ушёл в грязь головой… Вставать не торопился.
Ещё несколько человек почти скатились вниз, встревоженные и перепуганные. Все они сгрудились вокруг бесчувственного стрельца… и уже очень скоро лекарь, поднявшийся с колен, сокрушённо покачал головой:
— Ран вроде бы нет… Дух из него вышибло! Мозги, наверное, встряхнул шибко!
— Лекарь… — проворчал кто-то из стрельцов. — Что ж ты не лечишь-то?!
В любом случае, оставаться внизу, в болотистой низине было опасно, и стрельца вынесли наверх. Потом совместными усилиями, поднапрягшись, выволокли коня.
— Нет! — покачав головой, со вздохом сказал Михайла, хотя его никто уже и не спрашивал. — Там мы — не пройдём!
Кирилл среагировал на удивление быстро.
— Значит, пойдём через лес! Не так уж и велик крюк получится… Наверстаем!
Словно забыл, что нельзя говорить так легкомысленно. Словно вчера родился… Особо суеверных воинов передёрнуло
6
Этот тёмный лес получил название Царёва пуща, хотя царь Борис лишь раз проехал мимо него и никогда не бывал в нём. Впрочем, своё название лес всё же заслужил. Огромные, роскошные ели и сосны составляли его основу, и наличие этих деревьев говорило о том, что лес здесь, по крайней мере, часть его — болотистый.
Дорога через лес тянулась ясно видная, но заметно запущенная. Колея была хорошо намечена, но между двумя глубокими вмятинами, пробитыми в земле за долгие годы езды, уже начали расти маленькие ёлочки и сосёночки, а трава, густая и не примятая, достигала конского торса даже по бокам. Видно, с тех пор, как построили прямую дорогу через реку и навели там мост, эта дорога перестала пользоваться почётом и уважением… Ну, да ничего. Им, воинам, не страшен тёмный лес. Им никто не страшен и ничто не страшно! Впрочем, почти каждый, въезжающий под сень деревьев, не забывал осенять себя святым крестом. Лес, а особенно — такой, любимое укрывище всякой нечисти. Лучше находиться под защитой Господней в такое время и в таком месте…