— Что ты хочешь от захолустья! — пожал плечами пан Анджей, но тут же встрепенулся. — А мы пока, пан Роман, воспользуемся передышкой и попробуем эти меды! Не думаю, чтобы местный воевода держал дерьмо… Ишь, как эти пчёлки сюда тянулись!
— Пойдём, пан Анджей! — улыбнулся в ответ Роман. — И впрямь, не мешает выпить чарку-другую… Да и закусить!
Обнявшись, старые соратники отправились в небольшую избу — терем воеводы…
4
Больше всего на свете Марек любил опасные поручения. Вот такие, когда руку никоим образом нельзя убирать слишком далеко от пистоля и сабли, да и по сторонам лучше оглядываться постоянно — чтобы не получить удар в спину.
Улицы вечернего города бурлили, в нескольких местах над городом поднимались густые клубы дыма, мелькали оранжевые всполохи — горели дома сторонников нового царя или тех, кого за них приняли. Кое-где, и не слишком редко, прямо посреди улиц валялись трупы, бродячие собаки, коих всегда было много в городах, обгладывали им лица, выжирали внутренности. Пару раз Марек шуганул их, но останавливаться каждый раз — у него не хватило бы никакого времени. Поэтому он плюнул и пришпорил коня.
Внезапно, за спиной раздался громкий перестук копыт, и одинокий всадник вылетел из мрака, погоняя коня, словно хотел обогнать ветер. Марек резко остановил своего коня, быстро выхватив пистоли из ольстредей и направив их в сторону всадника.
— Не стреляй, Марек! — заорал всадник голосом Яцека, и всего через несколько мгновений, проглянувшая сквозь дым и тучи луна осветила его напряжённое лицо.
— Что случилось, Яцек? — удивился стремянный пана Романа. — Ты — и один сунулся в ночь?! Никак, беда случилась?
— Нет! — сердито возразил Яцек. — Я просто не хотел оставлять тебя наедине с Зариной! Да и потом, кто-то ведь должен прикрывать тебе спину!
Марек, который считал себя способным справиться самостоятельно, только пожал плечами недовольно, но — промолчал.
— Пистоли-то хоть заряжены? — спросил он, нарушив молчание, когда они доехали до конца улицы и свернули в кривой и узкий переулок. — Саблю не забыл?
— Не забыл! — огрызнулся обиженный Яцек. — Отстань! Смотри лучше по сторонам… мне вон там тени какие-то померещились!
— То-то и оно, что померещились! — ухмыльнулся посмотревший на всякий случай в ту сторону Марек. — Не дрожи, мы почти доехали!
Ведь знал, что нельзя так говорить, знал! Но сказал… и накаркал. С двух сторон из-за домов появились люди, у одного из них Марек заметил в руках фитильную пищаль сделанную очень грубо, но, тем не менее, способную выстрелить разок.
— Эй! — рявкнул кто-то из разбойников. — Слезайте, мальцы… приехали!
Марек не стал даже разговаривать. Оба его пистолета, которые не убирал далеко, с грохотом разрядились в рожи, рядом бабахнули пистоли Яцека. И тут же пришлось выхватывать саблю, рубануть по руке, ухватившей его конька под уздцы.
Разбойник, получивший острым лезвием по руке — пусть даже клинок прошёл вскользь, содрав слой кожи и не повредив ни кости, ни жилы, взвыл, словно ошпаренный и разжал руку. Тут же Марек чуть не вылетел из седла — его дёрнули за ногу, но помог Яцек, со всей силы хлестнувший нагайкой по голове неприятеля. Видимо, решимость, с которой они защищались, сделала своё дело. Воры вдруг отхлынули и так же быстро, как появились на улице, с неё исчезли.
Несколько мгновений Марек, мокрый от пота, покачиваясь, сидел в седле. Потом его пробрал нервный смех. Глядя на приятеля, захохотал и Яцек, испуганный ещё более.
— Вот ведь — герои! — сквозь смех всхлипнул Марек. — Кому скажи, что вдвоём дюжину разогнали, так ведь не поверят! Скажут — врём! А, Яцек?
— Точно — скажут! — подтвердил Яцек, утирая слезу. — Особенно, если это ты скажешь! Мне-то могут и поверить!
Марек моментально оборвал смех, набычился.
— Уж не хочешь ли сказать, — прорычал он с непритворной яростью, — что я — лжец?! Ну, Яцек…
— Вовсе даже не хочу! — быстро возразил Яцек, опасливо покосившись на саблю, которую его приятель держал в руке. — Я только хотел сказать, что ты не всегда говорить всю правду. Так это ж хорошо! Мариус, ты не сердись, пожалуйста… Ты же знаешь, я сначала скажу, а потом — подумаю… Не то, что ты!
Мареку всегда очень нравилось, когда его звали полным именем — Мариус. Вот только пока таких человек было трое: пан Роман, мама да Яцек, когда боялся его. Пан Роман, впрочем, тоже не всегда снисходил до столь торжественного величания… Только в минуты величайшего расположения!
— Ладно! — милостиво кивнул отрок. — Я тебя прощаю!
Оскорблённому в лучших чувствах Яцеку осталось только скрежетать зубами от ярости.
— Поехали скорее! — сердито проворчал он спустя некоторое время. — Темно, ни зги не видно! А нам ещё госпожу надо найти, да через город её провезти. Представляешь, если на нас ещё раз нападут?
— Ну и что? — удивился Марек. — Там же Андрей Головня! И с ним ещё трое наших… Мы с тобой вдвоём десять взрослых мужиков разогнали, а с Головнёй и его казаками нам сам чёрт не страшен! Пусть на нас хотя бы и сотня нападёт…
— Ну, сотню, пожалуй, не надо! — быстро возразил Яцек. — Ты представь себе, что они будут с огненным боем!
Поморщившись, Марек нехотя признал:
— Да, лучше не стоит…
Они без приключений добрались до ворот, распахнутых настежь, никем не охраняемых. Марек, по пути зарядивший пистоли, на всякий случай взвёл курки и настороженно обследовал взглядом стену и арку. Кроме уже обглоданных местами трупов стрельцов, убитых ещё поутру, никаких людей вокруг не было. Только в поле, на месте шумного утреннего торга, горел одинокий костерок. Не иначе, Андрей с казаками грелся…
Подъехав шагов на двадцать, и опасаясь, что в темноте свои же всадят в него пулю, Марек набрал побольше воздуха в лёгкие, и оглушительно рявкнул:
— Андрей!!!
— Кто там? — от костра отделилась одинокая фигура с продолговатым предметом в руках, не иначе как пищалью. — Ты, что ли, Марек-болтун?
Марек позволил коню преодолеть те немногие шаги, разделявшие его с казаком, и с высоты своего коня надменно его обозрел:
— Моё имя — Мариус, и я — стремянный твоего господина. Вряд ли стоит называть меня болтуном, тем паче, что я не давал тебе такого повода… Лютый!
Лютый, огромный казак, в руках которого пищаль выглядела детской игрушкой, добродушно ухмыльнулся. Он издавна взял себе за правило поддразнивать юного литвина, притом чаще всего это удавалось великолепно. Вот как сейчас, например!
— Ладно! — с ухмылкой согласился он. — Пусть будет Мариус… Раз Ты так хочешь, Марек-болтун!
— Где Андрей? — Марек предпочёл проигнорировать неприкрытую издевку, сквозившую в голосе. — Пан Роман послал меня, мне надо срочно переговорить с ним!
— Что тебе, Марек… ах прости, Мариус! — на этот раз, перед ним встал сам Головня. — Что ты должен передать мне?
— Чтобы ты поскорее вёз женщин в город! — холодно ответил Марек. — И пан Роман напоминает тебе, что ТЫ головой отвечаешь за жизнь их обоих!
— Да понял я! — отмахнулся было Андрей, но тут взгляд его упал на левую ногу Марека и в последовавшем за этим взглядом вопросе не осталось и толики вальяжности и расслабленности. — Где это тебе каблук оторвали?
— Вот собачье семя! — недовольно поморщившись, выругался Марек. — Да напали тут на нас с дюжину каких-то оглоедов! Мы их там погоняли… с Яцеком! Думаю, нескоро теперь сунутся!
— Угу… — протянул Андрей слегка растерянно. — Эй, други! Ну-ка, проверьте ручницы! Чтобы потом не говорили, что фитиль отсырел, али ещё что мешает выстрелить! Бить чтобы точно! Поехали…
5
— Люблю я тебя, пан Роман! — прорычал в стельку пьяный пан Анджей, одной рукой взмахнув чаркой с мёдом, а другой — пытаясь охватить широкие плечи соратника.
Тот, слегка напряжённо улыбаясь, долил мёда в свою чарку и вполне трезво возразил: