— Так и я тебя люблю, пан Анджей! Ты — хороший друг… Ик!
Последний звук несколько не вписывался в предыдущую речь пана Романа и пан Анджей, в изумлении распахнув глаза пошире, воззрился на приятеля, явно ожидая объяснений. Пан Роман, однако, был не способен что-то объяснять, поскольку слишком большое количество хмельного мёда, выпитого за последний час, повлияло на его речь не в лучшую сторону. Уже то, что он сумел без особых проблем сказать длиннющую фразу из дюжины слов, можно было назвать подвигом… К тому же, пана Романа пробрала внезапная икота и, как он ни старался запить её новыми реками мёда и пива, она никак не желала проходить. Смутно понимая, что икоту пивом не задавишь, пан Роман набирал побольше воздуха в лёгкие, раздуваясь, как жаба, аж жмурился от старания… ничего не получалось. Икота после краткого перерыва становилась только сильнее. Пан Анджей, вроде бы выражая вслух сочувствие, с трудом сдерживал смех…
Внезапно, за спиной пана Романа громыхнул выстрел. Подпрыгнув, он резко развернулся. В руке его сверкнула сабля…
Пан Анджей, нагло ухмыляясь, покачивался на своих кривых ногах. В руке его дымился, распространяя вокруг пороховое зловоние, пистоль.
— Ну как? — поинтересовался шляхтич. — Выздоровел?
Сдержав на мгновение гнев, пан Роман прислушался к своим ощущениям… Икота и впрямь оставила его. Вместе с хмелем. Зато теперь раскалывалась голова… а в ушах звенело эхо выстрела.
— Выздоровел! — с нескрываемым изумлением согласился он. — Надо же… А я думал, лекарь у нас — мессир Иоганн!
— Даже он знает не всё! — в тоне пана Анджея проскользнуло раздражение. — Ну, по крайней мере, кое-что он должен не знать!
— Да я и не спорю! — поспешно вскинул руки, вроде как капитулируя, пан Роман. — Я говорю, лечишь ты очень интересно и оригинально! Скажи, а понос ты как лечишь?
— А что, есть нужда? — озаботился пан Анджей, между делом забивая пулю в опустевший ствол пистоля и близоруко щурясь из-под густых бровей. На губах его заиграла добрая, добрая улыбка…
— Нет, нет! — поспешно заверил, на всякий случай отступая назад, пан Роман. — Что ты, пан Анджей, со мной всё в порядке! В полном порядке!
— Что тут у вас происходит? — хриплый голос от дверей принадлежал вышеупомянутому лекарю. — Я слышал выстрел… Все живы?
— Да, конечно! — как и всегда в присутствии шведа, пан Роман чувствовал себя неуютно. — Это пан Анджей взялся лечить меня от икоты!
— Лечить? — бровь мессира Иоганна медленно поползла вверх. — Вроде бы его дело — калечить! Впрочем… Я вижу, досточтимый пан, ваша метода оказалась действенной — мессир Роман не икает больше. Не соизволите ли поделиться?
— Да, конечно… — голосом глубоко несчастного человека ответил пан Медведковский и протянул лекарю пистоль. — Вот эта метода… Или каким там латинским словом вы обозвались!
— А! — глубокомысленно изрёк лекарь, чьё занудство вошло в легенды. — Так вы, значит, решили испугом его вылечить. И эта М Е Т О Д А сработала. Браво, браво! Мы, лекари, рекомендуем данный способ. Разумеется, когда под рукой нет правильных ингредиентов и снадобий. Римляне, например, ещё тысячу лет назад рекомендовали…
— Понятно, благодарю вас, мессир Иоганн! — быстро сказал пан Роман. — Вы очень интересно рассказываете, вот пан Анджей с удовольствием вас послушает. Мне, к сожалению, необходимо очень срочно проверить посты. Ночь кругом, всякое может случиться…
Пан Анджей, которому подобный способ смыться пришёл в голову всего несколькими мгновениями позднее, одарил приятеля негодующим взглядом… но тут же на его круглой роже появилось выражение глубочайшего внимания. Ему предстояло выслушать целую лекцию, по поводу того, как именно древние и не очень древние лекари лечили икоту. Он мог только предполагать, но это предположение всё сильнее перерастало в уверенность, что мессир Иоганн знает множество подобных рецептов…
А пан Роман, ухмыляясь во все свои двадцать пять зубов [12], быстро сбежал по крылечку во двор. Сабля, вброшенная в ножны, весело позвякивала о левое бедро. В неверном свете двух наполовину сгоревших факелов, воткнутых в кольца у двери, виден был лишь очень небольшой кусок внутреннего двора, да ещё изредка мелькала медленно движущаяся тёмная тень на стене — часовой.
— Стой! — внезапно заорал часовой. — Стой, стреляю!
— Ты мне стрельни только! — звонко отозвались из-под стены голосом Андрея Головни. — Я тебе стрельну… Так стрельну, что все мозги вылетят! Из задницы, где они обретаются!
Пан Роман, нахмурившись, взбежал на стену и легонько подвинул оскорблённого в лучших чувствах часового.
— Ты чего это разорался, Головня? — сурово поинтересовался он. — Не дело часового, свой долг выполняющего, хаять!
— Виноват, пан Роман! — почти равнодушно ответил тот. — Мы тут слегка утомились в дороге… вели открыть ворота! Вот и панна твоя, Татьяна свет Куприяновна желает въехать под охрану стен и твою личную…
— Открывай ворота! — чуть заметно изменившись в лице, велел пан Роман. — Быстрее, олухи!
Ворота распахнули так быстро, как только смогли — всем было известно, что когда их предводитель начинает разговаривать со своими воинами грубо, стоит пошевелиться. Велико же было удивление казаков, неизмеримо больше — у самого пана Романа, когда вместе с сопровождаемым всадниками Андрея возком боярыни внутрь въехали ещё пять возов, груженых доверху, окружённых перепуганными, белеющими повязками людьми. Не меньше трёх десятков их заполонили собой двор, тут же послышался рёв чьего-то малыша.
Пан Роман, словно этот плач привёл его в чувство, встрепенулся и огляделся. Его напряжённый взгляд и перекошенная рожа показали часовому, что командир всё ещё слегка не в себе. Впрочем, он всегда быстро приходил в себя…
— Кто эти люди, Андрей? — мрачно спросил он у казака. — Я вроде бы приказывал тебе…
— Моцный пан! — раздался отчаянный вопль и щуплый человечек, одетый неряшливо и вразнобой, бросился ему в ноги, утыкаясь длинным носом в грязные сапоги. — Моцный пан, защиты просим! Защиты от проклятых москалей, извергов, убийц, воров…
— О, сколько у вас врагов! — криво усмехнулся пан Роман. — Кто ты, бедолага и чем тебя обидели москали?
— Я… — купец Даниил… сын Моисея! — заикаясь, назвался человечек. — Это — моя жена, мои дети и слуги! Я прибыл в этот проклятый город, чтобы продать местному воеводе заморские товары: вина с Рейна, ткани из Фландрии, оружие из Саксонии! Восемь возов добра! Я нанял лучших охранников и возничих Львова! И вот — результат…
— Ну, что ж! — пожав плечами, сказал пан Роман. — Как я погляжу, пять возов у тебя осталось. Надеюсь, оружие — в них? Я бы не хотел, чтобы мятежники получили ещё и добрые немецкие аркебузы и пистоли!
— О, да! — воскликнул Даниил. — Оружие — здесь. И я даже продам его вам… с большой скидкой!
Видимо, в его глазах это заявление дорогого стоило, ибо купец, поднявшись с колен, горделиво улыбнулся и пошире развёл узкие, хилые плечики. Двое рослых литвинов за его спиной переглянулись мрачно. Похоже, даже к слугам своим купец не был слишком щедр.
— Мы потом поглядим… — начал было пан Роман, но тут увидел Татьяну…
Видимо, ей немало пришлось пережить, да и дорога через разорённый город была невесела. Её широко распахнутые глаза полны были слёз, лицо казалось мертвенно бледным. Сдерживаясь, она, однако, быстро подошла к любовнику и уткнулась лицом ему в плечо.
— Боже! — прошептала тихо. — Роман, это ты устроил это?
Пан Роман, никак не думавший о мятеже с такой стороны, неловко кашлянул.
— Ну… — промямлил. — Возможно, в этом есть и часть моей вины.
— Я хочу уехать отсюда! — в голосе боярыни зазвенели истеричные нотки, и пан Роман испуганно вгляделся в неё. — Немедленно! Не могу… не хочу оставаться в этом городе хотя бы на час!
— Нет… — с ясно видимым сожалением пан Роман покачал головой. — Нет, госпожа моя! Мы не сможем выехать прямо сейчас… Кони и люди устали, а в городе — беспорядок и воры с оружием. Нам пришлось бы пробиваться наружу… К утру же они утихнут, выпустят свой гнев… и мы сможем выехать легко и без помех! Что нам и нужно… Потерпи до утра, милая моя пани. Только до рассвета! Клянусь, с первыми лучами солнца мы тронемся в путь…