— Ах, ты так! — медленно, с явственно прозвучавшей угрозой, процедил он и достал саблю. — Ну, держись!!!
Однако начать первым он не успел. Яцек вдруг прыгнул вперёд и его тяжёлый, остро отточенный палаш звонко выщербился о камень, чуть ли не на пядь уйдя в землю. Марека на том месте, куда ударил палаш, разумеется, уже не было. Яцек же, не устояв на ногах, споткнулся и упал, открыв спину. Марек тут же ударил, лишь в последний миг направив саблю в палаш.
Сталь зазвенела о сталь и Яцек, вскочивший на ноги, был уже безоружен.
— Подними палаш, рохля! — с крайней степенью презрения в голосе велел Марек. — И не доставай его, если не знаешь, с какой стороны бра…
Он просто не успел закончить. Яцек не стал подбирать палаш, вместо этого резко, с места, прыгнув вперёд. Марек никак не ожидал этого, и приятель буквально вмял его спиной и задом в кусты. В колючие кусты шиповника.
— На! — выдохнул Яцек, со всей силы врезаясь кулаком куда-то в район марекова носа. — На тебе!
Взвыв от острой боли, ослепнув на миг, Марек вслепую отмахнулся. Его кулак попал в мягкое, и дышать стало легче — Яцек больше не сидел у него на животе… Впрочем, это было ненадолго. Уже вскоре его кулак врезался в бок, выбив из Марека дыхание, а в следующее мгновение сам Яцек навалился сверху и принялся душить Марека.
В другой раз Марек, пожалуй, отбился бы, да ещё и сам поколотил как следует Яцека. Тот, хоть и был заведомо сильнее приятеля, уступал ему в сноровке и умении драться. Но всё пошло наперекосяк и Марек не мог даже продохнуть. В ушах стоял звон, перед глазами искры сыпались уже сплошным ливнем, а Яцек, усевшись поудобнее, давил и давил, не собираясь останавливаться… Рука сама нашла кинжал — длинный, тонкий клинок даги, когда-то лишившийся рукояти и как бесполезный, подаренный паном Романом Мареку. Марек приделал к нему обычную, простую рукоять и сейчас его судорожно ищущие опору пальцы нащупали тёплое, влажное дерево. Они сами сомкнулись на рукояти — Марек уже ничего не соображал. Ничего не соображая же, он вытащил кинжал. И ударил.
Был хруст разрываемой материи, был противный, чмокающий звук, когда лезвие вошло в плоть. И был отчаянный, протяжный крик-стон Яцек, когда он валился набок, наконец-то давая Мареку возможность продохнуть. Марек с большим трудом сумел сесть, его грудь тяжело, с сипами и хрипами вздымалась, его лёгкие спешно прогоняли через себя воздух, круги перед глазами постепенно сходили на нет. Его вырвало…
Яцек лежал рядом, ничком, уткнувшись лицом в траву. Он уже не стонал, а лужа крови — и это было самое первое, что Марек сумел разглядеть уверенно — стала просто огромна. Наверное, треть или даже половина всей крови, что текла в жилах Яцека, была сейчас в этой луже!
— Дева Мария и Тысяча Мучеников! — простонал Марек, вставая на колени. — Яцек, друг… что же я наделал!!!
Ему вдруг стало страшно. Марек не был трусом и всегда готов был отвечать за свои проступки и ошибки. Но сейчас… Но этот раз… Даже если Яцек выживет — а Марек в этом очень сомневался — ему никто не простит этого удара. Всё кончено и спасения нет…
— Яцек, Яцек! — лихорадочно обдирая край нечистой рубахи, прорыдал Марек. — Яцек, только не умирай! Вот только помри!!! Я тебе тогда… Я тебе тогда твои дурацкие уши-то пообрежу.
Яцек, словно по заказу, открыл глаза. Он с видимым трудом разлепил губы и еле слышно простонал:
— Больно…
— Терпи! — выкрикнул Марек, давясь слезами. — Терпи! Только дотерпи! Вот выживешь, мессир Иоганн тебя залечит… у, то есть, вылечит… Станцуешь ещё с Зариной!
— Нет… — прошелестел почти беззвучно Яцек. — Я умираю, Марек! Ты выиграл…
Марек рыдал уже в голос, не заботясь о том, что это не достойно воина. С превеликим трудом подняв тяжёлое тело, он забросил его поперёк седла. Плохо, конечно, но другого выхода не было. Волокушу мастерить слишком долго, а на закорках он тяжёлого Яцека не дотащит. Слишком далеко до лагеря.
— Ты продержишься! — решительным, хотя и неверным из-за слёз голосом сказал он бесчувственному Яцеку. — Ты выживешь!
Яцек ничего не ответил.
Месяц неспешно двинулся по небу.
2
— Что-то не видать наших охотников! — сморщив длинный нос, проворчал Людвик, ковыряясь тлеющей веткой в костре. — Слышь, пан Анджей?
— Ничего! — возразил пан Анджей, потянувшись так, что пузо в очередной раз выскочило из-под туго обтягивавшего его кушака. Ругаясь, пан Анджей вынужден был заняться восстановлением порядка в одежде.
— Ничего! — усмехнулся, завершая его речь, пан Роман. — Марек — охотник опытный, не в таких местах охотился… В ЭТОМ лесу заблудиться он не сможет…
— …Идут! — громкий вопль прервал его речь, но пан Роман был не в обиде. Вскочив резко на ноги, он всмотрелся…
Одинокая фигура — невысокая, значит — Марек. Два коня, через которые перекинута добыча… вон, рога торчат в сторону… А где же Яцек?!
Почти тут же последовал и ответ.
— Лекаря! — ещё издалека закричал Марек. — Где пан Иоганн?!
Мессир Иоганн жутко не любил, когда его называли на польский лад — паном, но сейчас — стерпел. Яцека, который оказался переброшен через седло своего коня, осторожно сняли, положили на землю…
— Что с ним… Ого?! — мессир Иоганн, больше ни о чём не спрашивая, отодрал потемневшую, заскорузлую от засохшей крови тряпку и, щуря глаза, склонился над раной. — Темно… Свет! Дайте света!
Сразу несколько горящих ветвей, выдернутых из костров, треща и разбрасывая искры, повисли на вытянутых руках над его головой.
— Так — достаточно светло? — спросил пан Анджей. — Что с ним?
— Ранен! — коротко ответил мессир Иоганн. — Рана неопасная, важные органы не задеты… но крови он потерял много! К тому же, в рану могла попасть грязь… Сумку мою! Чистые тряпки! Горячую воду! Гданьскую!
Всё было… кроме гданьской водки. Ехали они по земле Московской и новомодного напитка здесь не знали. Скривившись, словно от зубной боли, мессир Иоганн решил обойтись без неё.
Когда он склонился над раной, одновременно пытаясь сделать так, чтобы на неё падало побольше света от «факелов», пан Роман, взяв Марека цепкими пальцами за плечо, отвёл его в сторону.
— Что случилось? — спросил он хмуро. — Только не говори, что Яцек наткнулся на сучок! Как бы ни было, раны, нанесённые клинком, я отличить сумею!
— Я и не говорю! — так же хмуро возразил Марек. — Я его ударил! Дагой. У нас был поединок!
— У вас с Яцеком?! — не поверил пан Роман. — Вы же друзья!
— У друзей тоже могут быть ссоры! — уточнил Марек. — Это был честный бой!
— И ты ударил его сзади! — мрачно усмехнулся пан Роман. — Ну-ка, расскажи, как это было! Ты поймал его на противоходе?
— Нет…
— Значит, заставил его споткнуться? И ударил падающего?
— Нет…
— Так что же было, Марек? — подошедший Андрей Головня с насмешкой глядел на оруженосца. — Удар был нанесён сзади, с близкого расстояния… да в упор! Или я ничего не понимаю в ударах, пан Роман!
— Что там у вас случилось, Марек? Вы ведь сражались на саблях? Как это ты оказался рядом с Яцеком? А, Марек?
— Я прибью этого маленького гадёныша! — взревел вдруг пан Анджей, разворачиваясь в сторону Марека. — Я убью его, мерзавца!!!
Было ли страшно Мареку в этот момент? Было, наверное… Пан Анджей в гневе был ужасен! Вот только лицо мальчишки не выражало ничего. На пана Анджея он даже не взглянул. Как и на своего господина. Смотрел прямо перед собой, явно вознамерившись сотворить из себя античного героя.
— Марек, что у вас случилось? — попробовав заглянуть к нему в глаза, да так и не сумев, спросил пан Роман. — Ведь вы же друзья!
— У нас был честный бой! — твёрдо сказал Марек. — Я ударил его ножом… Это так получилось, что — сзади!
— Дайте его мне! — взревел пан Анджей. — Я выбью из мерзавца всю дурь вместе с паршивой душонкой! Он убил моего Яцека!
— Не убил! — возразил, вставая с колен, мессир Иоганн. — Я — хороший лекарь! Я спас ему жизнь… а раньше, спас он! Ты есть очень умелые руки, Мариус! Твоя повязка спасла ему жизнь, как прежде твой удар — чуть не отнял! Чуть-чуть правее, и ты пробил бы ему почку!