— Они — может, и нет! — возразила Зарина. — Есть шанс договориться. А вот Ворон точно ничего хорошего господам не принесёт! Твой пан, он — воин, ему страшиться может только смерти. А вот моя госпожа, она — женщина. Для женщины есть кое-что похуже смерти.
— Ты говоришь… — задохнулся Марек. — Да нет! Не может быть! Он не посмеет! Да и пан Роман…
— Пан Роман вряд ли сможет сейчас защитить её честь! — резко оборвала его Зарина. — Так что я намереваюсь поспешить. Моя госпожа — московская боярыня, ей в помощи не откажут! Но ты можешь и не идти…
— Вот ещё! — возмутился Марек. — Что там ещё с тобой сделают без меня…
Зарина пристально посмотрела на него, показывая, насколько его слова впечатлили её.
— Защитник! — она процедила эти слова с предельным презрением в голосе. — Много ты сможешь сделать, один против сотни… Мы пришли!
Марек аж споткнулся и резко обернулся, хватаясь за саблю, с перекошенным лицом. Пугаться, впрочем, пока что было некого. Пустая дорога, деревня в двухстах шагах… ни одного московита!
— Ты можешь не пойти! — ещё раз напомнила Зарина. — В случае чего, дождёшься меня здесь. Вечером я или приду — с ратниками, или не приду. Тогда пойдёшь меня выручать!
— Я пойду с тобой! — твёрдо сказал Марек…
…Всю дорогу до села, Марек проклинал свои слова. Идти вот так, в плен или на смерть и не иметь ни малейшего шанса на спасение, было для Марека куда труднее. Он впервые признал, что может быть что-то страшнее, чем даже резаться в самом кровавом бою. Как назло, Зарина шла вперёд уверенно и не остановилась, даже когда из-за садов вылетела намётом пятёрка конников.
— Казаки… — враз охрипшим голосом сообщил Марек то, что и так было ясно. — Зарина, там — казаки!
— А ты кого ждал? — удивлённо, надменно спросила та. — Гусар короля Жигимонта ?[21] Так им здесь делать нечего! Казаки, конечно!.. Стой спокойно, не хватайся за оружие!
Она и сама остановилась. Мрачная, напряжённая… Спустя пару минут вокруг них забушевал вихрь. Впрочем, он быстро успокоился и один из казаков, рослый, узкоглазый бородач заорал, свешиваясь с седла:
— Кто такие?
— Я хочу говорить с сотником Кириллом! — резко и властно сказала Зарина. — Ну, что стоишь, борода?! Веди!
— Ишь ты, веди… — пробормотал тот. — С чего это я тебя к сотнику поведу? Ты и мне глянулась, краса! А потом, может ты — засыл! И нож где-нито прячешь! Ну-ка, молодцы!
Двое спешились… и схватились за сабли, внезапно узрев перед собой яростно оскалившегося Марека с обнажённой саблей в руке.
— Добрая сабля, Викул! — прорычал один из них. — А вот сейчас я её себе-то…
— Веди в деревню, Викул! — громко крикнула Зарина. — Ты хочешь испытать на себе гнев сотника?! Веди в деревню! А ты, Марек, убери саблю. Они нам не враги более. Марек!!!
Марек, слегка вздрогнув от этого окрика, нехотя убрал саблю в ножны, не забыв, однако, выразительно взглянуть на соперников. Мол, вот видите, я вас не боюсь! Бейте теперь, я умру героем!
Бить его, однако, никто не собирался. Только взяли под прицел, да двое поехали чуть в стороне, готовые бросить коней в резкий скок, догнать, если мальчишка бросится бежать. Марек, однако, всё для себя решил. Он даже не сопротивлялся, когда перед богатым домом, принадлежащим местному старосте и ещё совсем недавно служившим кровом для пана Романа и Татьяны, его обыскали и отобрали оружие. Потом начали обыскивать Зарину. Это был тот ещё обыск! Оружие — видимо, очень маленькое, искали за пазухой и под юбкой. Причём в самых разных местах. Под гоготок тех, кому обыскать не удалось.
Зарина стояла спокойно, словно была высечена из камня… судя по комментариям казаков, кое-где она и была высечена из камня. Марек… Марек, хоть служанка его и предупреждала, стоять спокойно не мог. Сначала он просто скрежетал зубами, вызывая ещё большее веселье, потом бросился в драку. Его пожалели и не стали убивать — только оглушили, шарахнув рукоятью пистоля по затылку. Бесчувственное тело оттащили и бросили под забор, заодно и, пошутив, рожей уронили в куриный помёт. Кур, кстати, видно не было… только перья в большом количестве были разбросаны по двору.
— Что здесь происходит? — молодой, на взгляд Зарины — злой голос принадлежал вышедшему из дома молодому воину. Хорош был, собака-московит, даже мелкий шрамик, натянувший кожу у левого глаза, не портил его. Впрочем, мужчин шрамы только украшают.
— Стало быть, вот, господин сотник! — промямлил явно смущённый казак. — Пленная!
— Я велел баб не трогать! — громыхнул человек, оказавшийся сотником. — Ну, Лука, ты поплатишься!
— Да пленная это! — вскричал Лука, и Зарина не без удовольствия отметила в его голосе тревогу и страх. — Пленная! Вот и парубок с ней был — вооружённый! Сабля, да два пистоля были! И ликом — не наш!
Сотник легко сбежал по лестнице и Зарина со смятением обнаружила, что не может оторвать от него взгляда. Высокий, с длинными руками и ногами, он вряд ли был красавцем. Именно хорош — мужской силой, мужской красотой, которая нравится не каждой женщине. Бугристые мускулы играли под лёгкой рубашкой… Он был без доспеха, без кафтана, но саблю прицепить не забыл, как и пистоли — засунуть за пояс.
— Ты кто, краса? — ласково спросил он. — Скажи слово, если тебя кто обидел! И не бойся, эти орлы тебе больше ничего плохого не сделают!
— Я — Зарина, служанка боярыни Татьяны Совиной! — коротко и сухо сказала Зарина, поборов желание насолить озорникам-казакам. — Я прошу у тебя помощи и поддержки!
Лицо сотника враз острожело, а взгляд тёмных глаз стал внимательным и прицельным. Так глядят поверх ствола пищали.
— Боярыня? Она далеко? Она тебя послала?
— Она не может меня послать, сотник… прости, я не знаю твоего имени! Моя госпожа, а с ней — все её сопровождающие, люди пана Романа и пана Анджея — в плену у разбойников. Я прошу твоей помощи, сотник!
Сотник перевёл взгляд за её спину, усмехнулся скупо.
— Полагаю, нам лучше поговорить в доме! — коротко сказал он. — Кто-нибудь, последите за мальчишкой! И не обижать! Хватит уже, поозоровали!
Под общее недовольное ворчание, ещё раз приструнив своих людей сердитым взглядом, сотник увёл Зарину в дом.
Как раз в это время очнулся Марек.
— Вот! — услышал он жалобный голос стоявшего подле него казака. — Сотник наш человек неплохой, но строг сверх меры! А бабу себе какую отхватил! Ну, теперь мы нескоро в путь тронемся… Пока ещё сотник позабавится!
— Дурак ты, Ефим! — возразил ему второй. — Это допросом называется у благородных! А допрос, он спешки не терпит…
Оба захохотали. Марек стиснул зубы, сдерживая гнев…
4
— Вот такие дела, други… — тяжело сказал Кирилл, исподлобья оглядев собравшуюся перед ним полудюждину наиболее уважаемых в сотне воинов. Павло Громыхало, Прокоп, Михайло Турчин, Викул, Фёдор да пристроившийся в самом дальнем уголке Шагин должны были решить судьбу боярыни Татьяны Совиной… а вместе с ней — двух дюжин ляхов, с которыми всего несколько часов назад яростно резались. Которые подлым ударом враз положили десятки товарищей этих людей! Вряд ли стоило рассчитывать, что они воспылают желанием выручать былых врагов, да к тому же немедленно бросятся на помощь. Зарина на это и не рассчитывала. И даже более — исходила именно из того, что участь пана Романа и его людей вряд ли вызовет у них сочувствие. Пока, для начала, она предпочла молча, скромно стоять перед ними, сносить их откровенно оценивающие взгляды, потупить взгляд и не возражать на самые их ядовитые и нечестные реплики. Терпеть, только терпеть! В этом она видела шанс…
— Да пусть их… Ворон этот позабавится! — равнодушно пожал плечами Прокоп. — Сами повинны во всём! Сдались бы без боя нам, глядишь, уже ехали бы дальше. Живые да здоровые! А теперь — что ж? Что воинам сказать, которые друзей своих утром потеряли? От ляшских сабель! Нет, я — против того, чтобы выручать их. Нас и так мало осталось!
— Я тоже против! — сказал казачий десятник Викул, покосившись, однако, на Михайлу Турчина. — Хотя там атаман и ещё семеро наших… Всё равно — не спасём, да ещё и свои головы сложим.