— О чем ты, Хорас, объясни по-человечески?! Опять террористы? Адам связан с полицией? С ФБР? ЦРУ, черт возьми?!
— Власти тут вообще ни при чем. Они ничего не знают, и им ничего не надо знать. В противном случае будет только хуже.
— Черт возьми, я ничего не понимаю, Хорас!
— Роберт, мир больше и богаче, чем тебе представляется. И гораздо опаснее.
— Чем мне представляется?
— Да.
Роберт тупо уставился перед собой, пытаясь собраться с мыслями и хоть немного успокоиться. Ему вспомнился вдруг день, когда самолеты террористов врезались в башни Всемирного торгового центра… Как все отказывались верить своим глазам, ушам… Отказывались верить в то, что это в принципе возможно… Как паника и страх внезапно овладели людьми… А потом гнев, ярость и ненависть… Боже, неужели Хорас намекает на повторение вот этого?.. Не может быть! Этого просто не может быть!
Он ожесточенно стал тереть лоб кулаком.
— Хорас, ты бредишь…
— Вспомни, что случилось здесь четырнадцатого августа прошлого года. Вспомни. Ты много тогда понял? Ты не задумывался над тем, что Великое затмение могло быть вызвано не теми жалкими причинами, которые были поданы как официальные?
— Хорас, я тебя умоляю! Случилась крупная авария, отчасти из-за непредвиденных обстоятельств, отчасти из-за халатности обслуживающего персонала. Свет погас. Я читал отчеты.
— Нет, дорогой мой, ты читал ничего не стоящие бумажки. Можешь мне поверить, что никакая авария не могла привести к таким последствиям. Это событие было совершенно иного порядка. То, что произошло четырнадцатого августа здесь, и тот пожар в Кембридже — звенья одной цепи.
— Извини, но я не верю. Извини, Хорас, но я вообще уже начинаю задаваться вопросом, — а кто ты? Откуда ты взялся? Почему ты следишь за мной? О какой угрозе ты говоришь? Ты скажи прямо: «Роб, нам удалось узнать, что Усама бен Ладен затевает очередную бяку». Я пойму!
Хорас все так же спокойно и пристально смотрел на него.
— Угроза исходит от Адама. Его одолевает… враждебная, дьявольская воля, она пожирает его душу изнутри. Он пытается бороться. Адам — храбрый мальчик, но у него просто не хватит сил, он проиграет и приведет эту угрозу в исполнение. Если ты его прежде не остановишь. Не спасешь.
Гнев закипел в сердце Роберта. Он не готов был поверить в эту тарабарщину о дьявольской силе, в эту лапшу, которую пытался навешать ему на уши Хорас. Но он понял, что с Адамом действительно стряслась беда. Иди теперь спасай его… Этого идиота, который доигрался в свои игры!
— Что с ним? Что там у него случилось?
— В прошлом году над этим городом также нависла смертельная угроза. Как раз четырнадцатого августа. Адам сумел отвести ее практически в одиночку. И вылилось все в пшик… Вот в это самое Великое затмение, свидетелями которого мы все стали. Это была осечка, Роберт, всего-навсего жалкая осечка, но Адаму от этого не легче. Он заплатил за свой подвиг дорогой ценой и теперь продолжает расплачиваться. Он оказался безоружен и беззащитен перед Злом, и это уже начинает сказываться.
— Я по-прежнему ничего толком не понимаю, Хорас, но скажи, как долго он еще протянет?
— Неделю. Может, меньше.
— А вот эта угроза… На кого конкретно она нацелена? Сколько людей может пострадать?
— Погибнуть, ты хотел сказать? Миллионы. Представь себе ядерный заряд, который одновременно взорвался в груди у миллионов людей.
— Господи, ты с ума меня сведешь, Хорас…
— Сходи по тому адресу в Уэст-Виллидже. Там ты найдешь ответы на все свои вопросы, ключ к пониманию.
Роберт всплеснул руками и обреченно огляделся. Что вообще происходит? Может быть, это очередной розыгрыш в духе Адама и старик с ним заодно? Он обернулся к Хорасу:
— Скажи, ты думаешь, это Адам убил Лоуренса?
— Так или иначе.
— Это не очередной розыгрыш?
— Боюсь, что нет. Обещай мне, Роберт.
— Что?
— Что ты сходишь по этому адресу. И пойдешь туда с открытым сердцем и без шор неверия.
Роберт откинулся на спинку лавки, вытянул ноги и погрузился в размышления. Мысли путались, но память услужливо подкинула ему сценки прошлогоднего Великого затмения. Свет вырубился на всем северо-востоке США, а он в это время как раз занимался любовью с Кэтрин. Он до сих пор помнил, как вечером проходил по Таймс-сквер, которая была погружена во мрак: ни единого рекламного экрана, ни одного фонаря… Это было само по себе незабываемое зрелище. А потом… потом был дикий восторг и ритуальные пляски на кухне после сообщения Кэтрин о том, что она беременна… А затем боль утраты, которая обрушилась на них как раз в те дни, когда они уже думали, что скоро можно будет приложить руку к животу и почуять слабые толчки крошечного родного существа… А потом — ничего.