— Хорошо… — не своим голосом пробормотал он.
— Вот и славно. Я знала, что ты возьмешь себя в руки. Ведь если я сейчас плюну на все и отключусь, ты меня больше не найдешь. Ну не сердись, не сердись, Роберт! Я в самом деле желаю тебе добра и хочу помочь. Не ты устанавливаешь правила в этой игре, пойми! И даже не я. Но мы оба обязаны им подчиняться. Иного не дано.
— Стало быть, ты мне ничего объяснять не станешь…
— Я все объясню, и мы встретимся. Потом. Сейчас не время, сейчас делай, что я от тебя прошу.
Он опустился на корточки перед обелиском. Пусть посторонние, если они окажутся поблизости, думают, что он просто пришел почтить память павших героев. Несколько раз глубоко выдохнув, он окончательно успокоился и руками принялся рыть сырую землю около самого подножия памятника, где в него была вделана звезда.
Ничего…
Он копнул глубже, потом еще… В тот момент, когда он уже был готов отчаяться и послать всю эту затею к чертовой матери, его пальцы наткнулись на что-то твердое. Подцепив сверток, он выудил его из земли и не глядя сунул себе в рукав, быстро поднялся и зашагал к выходу.
Зайдя в часовню и сев на первую же попавшуюся скамью, он принялся ждать, когда успокоится его бешено колотящееся в груди сердце. Роберт напряженно вглядывался в очертания алтаря, шевелил губами, изо всех сил изображая человека, который пришел на свидание с Богом. Одновременно он осторожно вытянул из рукава продолговатый сверток и принялся его медленно разворачивать. Внутри оказался пластиковый сигарный футлярчик, из которого вытряхнулся холодный металлический предмет.
Роберт аккуратно огляделся. В часовне, кроме него, никого не было. Он побоялся опустить глаза на свою находку и вновь устремил взор на алтарь. Над ним золочеными буквами было выведено имя Бога: «Я-Х-В-Е». Вот уж загадка из загадок это имя…
Хорас как-то сказал ему, что этот алтарь возвел тот же человек, который придумал планировку Вашингтона, — Пьер Л'Анфан. Про него говорили, что он расчертил первые улицы американской столицы так, чтобы город походил на гигантские солнечные часы…
Наконец Роберт решился и опустил глаза долу. На ладони его покоилась… гильза.
— Так, тайник я вскрыл… — шепнул он. — Что дальше?
— Слава Богу! Спрячь его и не потеряй!
— Дальше-то что?
— Выйди на улицу, я не могу пробиться к тебе через эти стены. Найди какую-нибудь скамеечку, сядь и подробно запиши все, что ты делал и видел. Сфотографируй находку и загрузи на сайт. И все свои мысли и впечатления об этой находке тоже запиши и загрузи на сайт. А потом тебе надо будет сделать еще кое-что.
— Что именно? Ты обещала встретиться, Терри! Ну сколько можно играть в прятки!
Ответом ему был треск статических разрядов в наушниках.
Едва удержавшись, чтобы не плюнуть в святом месте, он зашагал к выходу, повернул на Бродвей и заметил в отдалении единственный знакомый ему бар — «Лe-Аль».
Классическое питейное заведение, все в зеркалах и панелях темного дерева, с батареями бутылок за барной стойкой и дурацкой инсталляцией с варенными вкрутую яйцами на проволоке, копирующей очертания Солнечной системы. Внутри было почти пусто. Тусклые фонари, развешанные по стенам, как и положено в таких барах, отбрасывали на столы янтарные блики. Глядя на них, он вдруг вспомнил, когда был здесь в последний раз. В тот вечер журналистов чествовали на очередной церемонии вручения наград, после которой они веселой гурьбой отправились сюда на банкет. Они с Кэтрин забрались в женский туалет, обхитрив официанта, который — вот наглец! — пытался не пустить туда Роберта. Там, у умывальников, Кэтрин почти стянула с себя платье и они уже почти начали заниматься любовью, как вдруг поняли, что в одной из запертых кабинок кто-то есть, и сбежали оттуда как дети… А после вечеринки отправились на Нулевой уровень, и Кэт там расплакалась…
Вспомнив о своих грязных, залепленных сырой землей руках, он прямиком отправился в туалет, а вернувшись оттуда, заказал себе пинту легкого нефильтрованного пива и попытался собраться с мыслями.
Спустя несколько минут телефон вновь ожил.
— Терри?
— Да. Слушай внимательно и молчи. Мы только вступили на Путь и находимся в самом его начале. Мы у подножия лестницы Иакова.[22] Каждую новую ступеньку мы создаем сами и поднимаемся все выше — от тьмы к свету, от страха к любви. Каждая ступенька — испытание. Знай это. Помни об этом. А теперь опиши все, что ты думаешь о пережитом. И загрузи это на сайт.
22
Метафорический образ, основанный на эпизоде из жизни библейского патриарха Иакова: «И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней» (Бытие, 28:12).