А толпа эрдманов, оглашая мокрое подземелье своими криками, продолжала бежать.
Ларин открыл глаза, когда почувствовал прикосновение к подбородку чего-то мягкого и щекочущего. Он увидел перед собой эрдмана, во лбу которого поблёскивал металлический шарик, тот самый, которым выстрелил Артём Шубин. В руках эрдман держал большой клубок, на котором была серая нить толщиной в палец, мягкая и пушистая. Второй эрдман, поставив Ларина на плоский камень, держал его за плечи.
Вскоре мальчик уже был замотан так, что с трудом мог пошевелить рукой или ногой. Из кокона торчала лишь голова в вязаной лыжной шапочке да поблёскивали стёкла очков.
«Ну и смешон же я, наверное! — подумал Пётр. — Вот увидели бы меня ребята, хохотали бы, наверное, до упаду. Небось похож на личинку майского жука, такую же толстую и неповоротливую!»
Эрдманы закончили свою работу. Тот, с металлическим шариком, сверкающим во лбу, плюнул на конец нити и приклеил её к кокону. Затем так же, как делают люди, потёр ладонь о ладонь и вздохнул, словно выполнил тяжеленную работу.
Другой эрдман прикатил большущий, как снежный ком, клубок, и Ларина принялись обматывать нитью дальше. Теперь его уже замотали с головой. Странное дело, но воздух сквозь толстый слой пушистой белой нити проходил легко, а вот звуки становились всё тише.
«Белое безмолвие, — подумал мальчик, — словно я нахожусь в густом-пре-густом тумане».
Он попробовал пошевелить руками и ногами, это ему не удалось. Пётр почувствовал, что его подняли и куда-то понесли.
«Ну и пусть несут, — уже с каким-то безразличием подумал Ларин. — Молодец Захар, всё у меня в порядке, главное — голова на месте. Я готов действовать».
ГЛАВА 18
Шубин проснулся, когда в комнате стало совсем светло. Он с удивлением заметил, что подушка на кровати Ларина взбита, а одеяло расправлено.
«Странно… Так это был не сон?» — удивился Артём.
И тут он увидел фотографию, висевшую над кроватью, ту самую, которую он перенёс из Москвы в комнату.
«Так это приходила мама Петра! — Шубин вскочил и быстро оделся. — Ну и дела! А откуда она взялась? Значит, она тоже там, и, наверное, Пётр, если повстречается с Ильёй Даниловичем, найдёт и свою маму. Пусть ему повезёт».
На одеяле возле подушки Артём увидел блестящий кружочек с дырочкой. Такие штучки иногда используют как брелок для ключей. Одна сторона была чистой и гладкой, а на другой была выгравирована раковина улитки — красивый, изящный завиток.
С брелоком в руке Ларин побежал к Тумановой. Та собиралась на занятия.
— Привет! — с порога крикнул Артём.
— Ты что, на занятия решил пойти?
— Не в этом дело.
— Ларин вернулся?
— Нет, — сказал Артём и, разжав пальцы, показал брелок Софье.
Та пожала плечами:
— Ну и что ты хочешь этим сказать?
— Ты ночью спала?
— А что я, по-твоему, делала?
— Ну, не знаю… а сны какие-нибудь видела?
— Не помню, — задумчиво произнесла Софья.
— А ты вспомни.
Софья прикрыла глаза:
— Видела какую-то женщину. Она погладила меня по голове и всё. Потом женщина исчезла, так мне ничего и не сказав.
— У женщины были тёмные глаза?
— Я не помню. А вот рука у неё была тёплая. У меня с вечера голова разболелась, так она погладила меня по волосам, почти как мама, и голова перестала болеть.
— Это была Петина мама.
Софья вздрогнула:
— Как Петина мама?
— Я её узнал. Она сразу показалась мне какой-то знакомой. А сегодня утром глаза открыл, увидел портрет и узнал её. Она у меня спрашивала, где Пётр, но я ей не сказал. Ведь мы же договорились с тобой держать это в тайне.
— Так что, выходит, мама не знает, где он?
— Получается так. А я уж подумал, что они там увидятся.
— Пойдём на завтрак.
Артём забрал брелок, спрятал в карман, взял сумку Софьи, и они направились в столовую.
Появление Шубина, который больше недели не ходил в столовую, вызвало среди детей оживление.
— Правильно, — сказал Тарас Ващенко, — с нами-то веселее.
Мальчишки пожимали Артёму руку, всячески его поддерживали. Шубин ел с аппетитом. Даже овсянка, которую он не любил, показалась ему вкусной. Единственное, что огорчало, так это отсутствие Ларина.