— С новым годом, друзья! С новым учебным годом!
Затем снова стемнело, и в небо взлетели огни фейерверка. В этом постоянно меняющемся фосфорическом свете ’Пётр Ларин почувствовал — происходит что-то необычное. Он опустил голову и огляделся. Вокруг него стояло множество детей, переговаривающихся между собой, смотрящих в небо.
Как и откуда они взялись, он уже не спрашивал. У всех в руках оказались хрустальные бокалы. Пётр Ларин ощутил тяжесть хрусталя и в своей левой руке. Дети подходили к фонтанам, подставляли бокалы. Цветная вода наполняла их. Он тоже поднёс свой бокал к первой попавшейся струе. Ярко-оранжевая жидкость наполнила бокал до краёв.
— С новым годом! — услышал он звонкий мальчишеский голос.
Перед ним стоял круглолицый паренёк. Его лицо было усыпано мелкими веснушками. Мальчишка улыбался одними глазами, из-под берета выбивались рыжие кудри.
— А ты что, новенький?
— С новым годом, — немного растерявшись, ответил Ларин.
— Что-то я тебя здесь раньше не видел, — плутовски улыбнулся мальчишка.
— Я недавно приехал, буду здесь учиться.
— У тебя что?
— Где? — спросил Ларин.
— В бокале.
Ларин поднёс к губам свой бокал, сделал глоток:
— По-моему, апельсин.
— Ay меня от цитрусовых аллергия. Я вишню пью. Пошли, покажу тебе самые вкусные торты, — он взял Ларина за локоть и повёл за собой.
Фейерверки продолжали взлетать в небо, рассыпаться тысячами звёздочек. Иногда звёздочки складывались в фигуры, мельницы, снежинки. Один раз сложились в большое светящееся сердце, затем в птицу, бабочку. Казалось, для пиротехника не существует невозможного.
Возле фонтана стояли столики, невесть откуда взявшиеся. На столиках — фрукты и всевозможные кондитерские изделия в вазочках и изящных тарелочках. Взгляд Петра Ларина привлекла Изольда Германовна. Когда в небе рассыпался очередной сноп искрящихся звёзд, она втягивала голову в плечи, прикрывала глаза и её накрашенные губы извивались, как будто она испытывала мучительную, нестерпимую боль.
«Чего это она? Может, ей фейерверки не нравятся?» — подумал Ларин.
Но тут он увидел тёмно-зелёное бархатное платье, проплывшее рядом, зелёную шляпу в виде чепчика и длинную до пояса косу.
— Соня! — вырвалось у Ларина. — Подержи, — он отдал бокал рыжему и бросился вдогонку.
Сам того не ожидая, он поймал девочку за кончик взлетевшей в воздух косы. Та ойкнула и обернулась.
— Ты что себе позволяешь? — на Ларина смотрело незнакомое лицо с огромными, немного выпученными зелёными глазами и маленьким, как вишня, ртом.
— Извини, обознался.
— Новенький, что ли?
— Ага, — ответил Ларин и почувствовал, что покраснел.
— Это тебе не обычная школа, где можно выпендриваться и выдуриваться. Здесь такие штуки не проходят, здесь себе никто подобного не позволяет.
Затем девчонка прыснула смехом, маленький рот растянулся в улыбке, и она убежала.
Подошёл рыжий приятель:
— Тебе что, Лизка понравилась?
— Её Лиза зовут?
Рыжий прикрыл рот ладонью и прошептал:
— Елизавета. Назовешь её Лизой, обидится. Меня зовут Лёва.
— А меня Пётр.
Мальчики пожали друг другу руки.
— Пошли торт есть.
Играла музыка, хотя музыкантов нигде не было видно. Кто-то уже танцевал. Музыка была современная, как на дискотеках.
Лёва спросил:
— Ты Децла уважаешь?
— Не-а. Не люблю, — сказал Ларин.
— А меня торкает.
— Слушай, Лёва, а ты Софью Туманову знаешь?
— А кто ж её не знает. Сейчас на сцену выйдет, она у нас всегда первой поёт.
— Да? — обрадовался Ларин.
— Хочешь, ближе подойдём?
— Давай.
И они с бокалами в руках направились к сцене.
Появилась Соня Туманова. Фейерверк стал бесшумным. Она здорово спела песню на английском языке, голос у неё был звонкий и чистый. Ларин смотрел на неё как зачарованный.
— Что, нравится? — спросил Лёва.
— Я её знаю, — вместо ответа сказал Пётр.
— Нашлась мне звезда! Я бы тоже так спел, если бы захотел.
Вспомнив, что в этой школе учатся не совсем обычные дети, Пётр сказал:
— Всё может быть.
— Ты что, не веришь? — и Лёва, упёршись подбородком в плечо Ларину, голосом, как две капли воды похожим на голос Сони Тумановой, спел два куплета песни. — Ну как, похоже? — уже своим голосом спросил Лёва. — Учись, салага!
— А как ты это делаешь?
— Не пройдёт и полгода, и ты сможешь!
— Ты меня извини, Лёва, я хочу с ней поговорить.
— Пожалуйста. Хочешь, я её позову?