Ларин понуро шёл по дорожке, подбивая ногой сухую сосновую шишку. Шишка никак не хотела катиться ровно, так и норовила улететь в траву. Увлёкшись, Пётр не заметил, как навстречу ему вышла Изольда.
— Ларин, — услышал он строгий голос учительницы и, хоть не делал ничего плохого, тут же смутился.
Бывают такие учителя — не кричат на детей, не ругаются, но стоит им войти в класс, как тут же все цепенеют за партами.
— Да, Изольда Германовна.
Ларин остановил ногу, занесённую для того, чтобы пнуть шишку.
Изольда смотрела на него с укором, мол, как же так, взрослый мальчик, учится в закрытой элитной школе, а ведёт себя как заурядный парнишка из микрорайона.
— Нельзя себя так вести, это глупо. Какая польза от подбитой шишки? Лучше бы книгу почитал, — сказала Изольда Германовна.
— Но я же не знал, что меня кто-то видит, — возразил Ларин, — когда ты один, то можно иногда позволить себе сделать глупость.
— Вести себя нужно прилично. И неважно, в толпе ты или на необитаемом острове.
— Извините.
— Не извиняю, — Изольда сверкнула глазами. — Глупости делают только глупые люди.
Пётр не знал, что и ответить. Впервые Изольда заговорила с ним не о своём предмете. Ему хотелось как можно скорее этот разговор прервать. Вот и сказал первое, что говорят в таких случаях все дети:
— Я больше не буду.
Изольда снисходительно улыбнулась.
— Я бы хотела поверить тебе, но… хотя что это я убеждаю тебя. Моё дело — научить тебя хорошо читать и говорить по-английски. Воспитывать должны родители.
Изольда кивнула, давая Ларину понять, что разговор окончен. Петру хотелось нагнуться, подхватить злосчастную шишку и спрятать её в карман. Но училка не сводила с неё глаз. Шишка так и осталась лежать на тропинке.
Изольда Германовна проводила Ларина взглядом, презрительно хмыкнула и зашагала прочь. Пётр злился на себя, злился на училку.
«Неужели она специально хотела сделать мне больно? — думал он, — наверняка же знает, что у меня нет родителей, а говорит… они должны воспитывать. Хотя насчет глупостей я с ней не согласен».
В воздухе послышался шелест крыльев. Ларин вздрогнул, когда ему на плечо опустилась ворона. Птица, склонив голову, заглянула ему в глаза и негромко каркнула.
— Клара, — узнал Пётр пернатую подружку Сони Тумановой, — что, скучно тебе стало? Хозяйка на выходные уехала? Мне даже угостить тебя нечем.
Ворона продолжала смотреть мальчику в глаза.
— Карр, — зычно молвила птица.
— Ну нет у меня для тебя ничего. Ты уж извини, если бы знал, что встречусь с тобой, я бы припас.
— Карр, — на этот раз Клара каркнула немного иначе, словно хотела что-то сказать.
— Не знаю я твоего языка.
И тут Клара приподняла крыло, оттопырила его — так человек поднимает руку, когда хочет что-то показать. Ларин поднял глаза.
В конце аллейки стояла Соня, девочка улыбалась, приветливо, радостно, её улыбка буквально лучилась светом. Пётр прибавил шагу.
— Так вот о чём ты хотела сказать мне.
Когда до Тумановой оставалось шагов десять, птица шумно сорвалась с плеча мальчика и перелетела к хозяйке. Соня погладила Клару по взъерошенной головке.
— Ты, Клара, конечно, мудрая птица, но такая неаккуратная, — вздохнула девочка, — некому тебя причесать. Привет, — она подала Петру руку.
— Привет.
— Изольда взялась тебя жизни учить?
— Да уж, — вздохнул Ларин.
— На то она и училка, чтобы учить.
— Сказала, что глупости делают только глупые люди.
Соня засмеялась, её смех казался таким же золотым, как и лучи осеннего солнца.
— Ерунда это. Глупости можно и даже нужно делать.
— А ты почему не уехала? — удивился Ларин. — У тебя же родители в Питере живут. Я думал, тебя ещё вчера забрали.
— Эх, ты думал… Ты меня даже за завтраком в столовой не заметил. Сидел, ковырял вилкой свою запеканку, по сторонам не смотрел. Я хотела подойти, поздороваться, а потом, думаю: «Наверно, видеть меня не хочешь…»
— Да ты что? Я тебя всегда рад видеть. Ведь это ты меня в школу привела.
— Никуда я тебя не приводила. Сам пришёл. Не выдумывай. — На щеках у Сони появился румянец.
Клара решила напомнить о своём существовании, она взяла в клюв прядь волос девочки и легонько дёрнула.
— Да, я совсем забыла о тебе, — спохватилась Софья Туманова.
— Так почему ты не уехала в Питер?
— Родители заняты, — произнесла Соня, — не получилось у них встретиться со мной.
Ей не хотелось продолжать разговор на эту тему. Мальчик и девочка вышли к большой клумбе. Посредине клумбы высился огромный валун со стесанным верхом. В самый центр камня был воткнут позеленевший от времени штырь, а по окружности от него шли старые, заросшие мхом насечки. Солнечные часы были почти единственным украшением, оставшимся от старого графского парка, если не считать постаментов от разрушенных скульптур.