— Доброй ночи, уважаемая Гангремена! — поспешно вставая и отряхиваясь от пыли, с некоторой боязнью и опаской произнёс гость. — Я к вам с поручением!
Обитатели жилища на мгновение застыли в ожидании, прислушиваясь к разговору хозяйки и непрошеного гостя.
— Кто это «я»? — не отрываясь от своего занятия, тем же недовольным тоном проскрипела старуха.
Существо с рожками и пышными усами аккуратно отставило своё потускневшее фосфорное колесо к стеночке, выпрямилось и покорно склонило разбитую голову:
— Обромот!
— А, это ты, старый лис, — усмехнулась хозяйка и медленно повернулась к гостю. — Для кого-то ночь и добрая, а для кого-то и последняя в этой жизни.
Физиономия кота перекосилась в изумлении, и слова, готовые сорваться с уст, надолго застряли в глотке. Глаза вылезли из орбит, а подбородок упал на тощую грудь. На скрюченной в три погибели старческой фигуре сидела голова молодой женщины. Красивое розовощёкое лицо дышало молодостью и здоровьем, глаза были огромные и чёрно-жгучие. Несоответствие костлявой дряхлой фигуры с молодым очаровательным лицом привело кота в замешательство. Он никак не мог понять, как на теле ведьмы держалась её, а возможно и чужая, голова.
Ведьма заметила замешательство и растерянность гостя, и её красивые глаза резко сверкнули злобным огоньком. Однако они тут же потухли и приняли прежний вид.
— Давно тебя не было видно, старый прохвост, — сказала Гангремена, не спуская взгляда с перепуганного гостя.
— Дела, уважаемая, дела, — ответил кот.
— У всех дела, — многозначительно проскрипела колдунья, стараясь заглянуть коту в самые потаённые уголки души. — Что с головой?
— Неудачно вписался в поворот, — вздохнул кот.
Гангремена весело рассмеялась старческим голосом.
— Бывает.
— Бывает, — обиженно произнёс кот. — Так и шею недолго свернуть. Ты когда дверь починишь?
— А зачем мне она? — ответила вопросом на вопрос колдунья. — Меньше дырок — меньше сквозняков. А я их ой как не переношу! Да и нельзя починить то, чего нет.
Обромот готов был поклясться, что видел дверь, но не стал спорить с колдуньей, а только неопределённо пожал плечами.
— Наверное…
— Наверное, — фыркнула хозяйка. — Я же не советую тебе летать на двух колёсах.
Обромот развел лапами и оттопырил нижнюю губу.
— Меньше колёс, — многозначительно заметил он, — меньше проколов!
— Вот именно, — поучительно вскинув кверху костлявый морщинистый палец, глухо проскрипела Гангремена, — каждому фрукту своё время!
Кот поспешно закивал рогатой головой:
— Да, да, уважаемая…
Ведьма слегка откашлялась и, возвратившись к кипящему котлу, лениво поинтересовалась:
— С чем пожаловал?
— С поручением, — немного придя в себя, выдавил Обромот.
— От кого?
Кот виновато кашлянул и полушёпотом произнёс.
— От Него.
— От кого? — то ли не поняв, то ли не расслышав, недовольно переспросила ведьма.
Обромот не хотел лишний раз произносить вслух имя своего хозяина, потому что «демон не появится там, где его не вспоминают и не произносят его имя», а лишний раз встречаться с ним у кота, да и у всех остальных, не было никакого желания. Но, посмотрев на решительное и угрожающее лицо колдуньи, он еле слышно выдавил из себя:
— От Сам Самыча.
При упоминании этого имени красивое лицо Гангремены перекосило от злости и возмущения.
— Что?! — загремела на всю хижину ведьма. — И он ещё имеет наглость обращаться ко мне с поручением?!
Гангремена схватила цепкими костлявыми пальцами за шиворот посыльного и несколько раз со злостью сильно тряхнула его.
— Да я тебя сейчас… — угрожающе захрипела колдунья, задыхаясь от возмущения и злости.
Обромот, втянув голову в плечи, готов был раствориться, исчезнуть, умереть на время, но, не найдя ничего лучшего, воскликнул:
— Я ни при чём, уважаемая! Я человек подневольный, что мне приказали, то и выполняю.
Гангремена не слушала возражения гостя. Грубо оттолкнув его в тёмный угол, она раскинула длинные, худые, как плети, руки и затряслась, словно хотела выскочить из своего тела.
— Посмотри, что он сделал со мной, — ревела ведьма, изрыгая пену, извиваясь и кружась над перепуганным котом. — Посмотри!