— Трясёт? Отчего? Недавно ведь всё у него «хоккей» было, — удивился Ларин.
— Кажись, напугал его кто-то, — Паша перешёл на полушёпот. — И мне кажется, что…
— Ай, да ладно тебе! — резко оборвал его Дима. — С ума сошёл, что ли? Рука ему, понимаешь ли, мерещится.
То рука, то безрукий, то ёжики какие-то… Ларину от всех странностей сегодняшнего дня уже было и так тошно, и поэтому он с радостью перевёл разговор на другую тему.
Он знал, что это затишье перед бурей.
Как только прозвенел отбой и палата угомонилась, Петя решил ещё раз поразмыслить обо всём, что случилось сегодня. К счастью, в палате этой ночью не сильно шумели — Толян, как ни странно, вёл себя очень тихо, — и поэтому Ларину никто не мешал.
Событий сегодня было столько, что в них он буквально терялся. Тут даже чтобы вспомнить обо всём, так и то придётся попотеть.
Сначала был… футбол. Вернее, сначала Петю не взяли в команду. Он сидел на лавочке, и ему сон приснился про маму и Михалыча. А потом этот мужик в перчатках подошёл. Михалыч ещё вчера говорил, чтобы Ларин его остерегался.
Потом эти ёжики были. И в конце концов кочегару его всё-таки, похоже, всучили. Значит, что-то вскоре должно измениться. Или Михалыча всё-таки убьют, или… он успеет смотаться.
О том, почему за ним так охотились, Ларин тоже догадывался. Михалыч, он же Крипсл, похоже, был пройдохой ещё тем. И скрывался он в русской глуши, устроившись для прикрытия кочегаром в детский лагерь, совсем неспроста. Сначала он обманул маму Пети, прихватив с собой их денежки, а потом… потом он сбежал и от её врагов — наверно, чтобы с ними не делиться. Хотя… может, дело было и не в деньгах?
«И кое-что ещё» — вспомнились ему слова кочегара.
Что именно? Об этом Петя пока не мог и догадываться. Может, какой-нибудь магический предмет? Может, оружие? Может…
Впрочем, чего уж тут гадать? Ларин знал только то, что лежало оно у него в чемодане под кроватью.
— Эх, добраться бы до чемодана, — подумал Петя.
С этой мыслью он и заснул.
Снился Пете всяческий бред. Безрукий мальчик на своём супервелике гнался за ним по коридорам Фабрики Волшебства. Толян, надев на руки белые перчатки, а на голову — чалму, торговал на рынке какими-то страшными снадобьями, из которых торчали человеческие ногти. Кочегар Михалыч запаковывал свой чемодан и по мобиле вызывал такси-вертолёт.
Чемодан! Чемодан! Чемодан!
Это слово крутилось у него в голове постоянно. Он бредил им, как больной, потерявший сознание.
Потом чемодан вдруг превращался в большущего дохлого ёжика и с диким криком начинал гоняться за кухаркой. Та истошно визжала и пыталась отмахнуться от него метлой. На ней сидела маленькая Элеонора со своими косичками, которая превратилась в летучую мышь. Ну, а её подруга Брензельда, снова захватившая место директора Фабрики Волшебства, одетая в кимоно, скакала на татами, вызывая Спартака Кимовича на поединок.
От таких снов Ларин неоднократно покрывался потом.
Когда Петя проснулся, в голове у него отчётливо звучала фраза: «Ты должен взять то, что лежит на дне чемодана Крипсла, прямо сейчас. А не то будет поздно».
Он не понимал, откуда эта фраза взялась. Но голос, который её произносил, казался ему знакомым, хотя и подзабытым. Причём знакомым с самого детства.
Петя привстал на кровати и огляделся. За окном ещё было темно, хотя светловатый оттенок неба свидетельствовал о том, что приближается рассвет.
Он сунул руку под подушку и нащупал часы. Времени было минут двадцать четвёртого. Вся палата, да и весь лагерь тоже, мирно спали, и вокруг стояла полнейшая тишина.
«Взять то, что лежит на дне чемодана… Прямо сейчас… Будет поздно…» — Петя повторил про себя обрывки фразы.
Прямо сейчас… Значит, надо действовать. А не то будет поздно.
Ларин бесшумно встал и оделся. В коридоре не было ни души. Проходя мимо палаты вожатых, он услышал сладкий храп Сергея Юрьевича.
На ночь их корпус всегда запирали, но в коридоре было открыто большое окно.
Вылезть через него на улицу оказалось плёвым делом.
Подняться, видно, будет тяжелее, решил Петя. И загодя подтащил к окну пару кирпичей.
Сначала он шёл очень медленно, постоянно оглядываясь по сторонам. Но такие меры предосторожности были явно излишними.
«Наверное, кроме меня все в лагере спят, — подумал Петя. — Ещё бы, время такое…»
И тут он вдруг встал как вкопанный. В лачуге Михалыча горел свет.
Петя тут же юркнул за угол дома и, только убедившись, что его не заметили, стал осторожно оттуда выглядывать. Впрочем, вокруг всё было тихо. Да и у Михалыча тоже.