- Трудно тебе с ними, - вздохнула тетя Зина, взглянув на мать. - Всех накормить, обмыть, обшить...
- Ой, и не говори, - согласилась мать: - Хорошо вам, живете вдвоем и никаких забот.
- Не скажи, Марусенька, - снова вздохнула тетя Зина. - Не так уж нам и хорошо.
А дядя Коля ни с того ни с сего опять за свое:
- Жить люди не умеют, надо уметь жить...
Сколько помнит его Лариса, он про то и говорит - что люди жить не умеют и что жить надо уметь. И по тому, как он все это говорит, очень легко догадаться, что сам-то дядя Коля жить умеет, не то что некоторые...
Лариса понимает, что в этих его разговорах - упрек их семье, что это именно они жить не умеют. Ларисе досадно это сознавать, но она понимает, что и в самом деле в их семье все плохо. Она хорошо знает, кто в этом виноват, но ей не хотелось бы жить и так, как живут тетя Зина и дядя Коля. Она не очень понимает, что и почему ей не нравится в тетке с дядькой, но жить так, как они живут, она ни за что не хотела б.
А дядя Коля гнул свое:
- На каждую душу, которая является на свет, нужно заранее иметь запас. Дитя еще только подрастает, а для него уже кой-что приготовлено...
Тетя Зина, вероятно, была вполне согласна с мужем, потому что слушала его, кивая головой и поддакивая.
Отец сидел на диване и в разговор не вмешивался. Сережка с Леней с хрустом грызли конфеты. Только мать и Лариса вслушивались в дядькины речи. И хотя в них как будто не было ничего нового, и мать, и Лариса чувствовали, что на этот раз все эти разговоры имеют отношение к ним лично, к их семье.
Тетя Зина все подбрасывала на руках маленькую Ирочку, все прижимала ее к себе. Потом, словно на что-то решившись, сказала:
- А мы с серьезным разговором...
Она сказала это глуховатым голосом, и лицо ее стало каким-то чужим - на нем появилась не то улыбка, не то неловкость, которую тетка старалась скрыть за улыбкой.
У дядьки лицо тоже закаменело, и губы, казалось, вытянулись в нитку.
Мать ничего не ответила, только по глазам ее было заметно, что она готова внимательно слушать.
- Марусенька, - заговорила тетя Зина. - Ты знаешь, что мы живем неплохо... Хорошо живем... Хватило бы и нам, и нашим детям... Только вот... Не дал бог...
Она запнулась, вынула из кармана обшитый кружевами носовой платок и вытерла вспотевший лоб.
Дядя Коля сидел опустив голову и только время от времени кивал ею, подтверждая слова жены.
- Так вот что мы надумали... Это и тебе хорошо будет, и нам... Отдайте нам Ирочку... Насовсем...
Лариса увидела, как внезапно побелели у матери губы, она шевельнула ими, будто собираясь что-то сказать. В комнате стало тихо-тихо, только слышно было, как хрустит конфетами Леня.
А тетка, увидев, что и мать, и отец не возражают, сочла это за добрый знак, заговорила дальше:
- У нас она будет как сыр в масле кататься, а у вас что... Разве мы не знаем, что твои, Марусенька, дети на одной картошке растут?..
- Лучше, конечно, чтобы она не знала, кто ее настоящие родители... Мы бы ее удочерили, - рассудительно вставил дядя Коля.
- Ой, что вы, - наконец, как бы очнувшись, простонала мать. - Она же такая маленькая...
- Не такая она и маленькая, - перебила тетя Зина. - Бывает, дети совсем без матери остаются, еще при рождении, и вырастают, а ей семь месяцев... Ваня, - повернулась она к отцу. - Вы скажите Марусе... Мы же вам добра желаем...
- Ой, нет, - снова простонала мать и подалась к Ирочке. Девочка, увидев мать, протянула ей ручонки, но тетя Зина, словно твердо решив не расставаться с ребенком, крепко прижала девочку к себе. Ирочка засмеялась и обняла теткину шею. Мать, увидев это, в нерешительности отступила, отошла к стене и уже оттуда испуганными глазами смотрела на девочку. А тетя Зина снова обратилась к отцу.
- Ваня, я прошу вас, уговорите Марусю, скажите ей, что так будет лучше. Для Ирочки... Вы же знаете, что добра у нас немало, а жизнь человеческая не вечна, со временем все будет ее... А так что? Чужие люди все растащат, а нам на старости и воды подать некому будет...
Отец поднялся, отошел в угол, где висела его куртка. Долго шарил по карманам, пока нашел мятую пачку папирос. Вытащил одну, закурил.
- Как она, - хрипло бросил он, кивнув на мать.
- Что вы его спрашиваете! - в отчаянии заговорила та. - Разве он отец своим детям? Он не только Ларисе, он и своим детям отчим, всех бы пораздавал, разве ему жалко!
Мать заплакала. Отец не ответил ни слова, сел на диван и крепко затянулся папиросой.
- Не надо, Марусенька, не волнуйся, - подошла к матери тетя Зина, обняла ее одной рукой (на второй все еще держала Ирочку). - Мы и не думали, что так получится... Мы же хотели, как лучше... А для нас Ирочка была бы такой радостью... - И тетя Зина поднесла к глазам свой кружевной платок.
Мать с теткой всхлипывали. Дядя Коля сидел красный, надутый.
- Уж очень это неожиданно... Я просто и не знаю, - растерянная, сквозь слезы бормотала мать. Она словно бы стала сдаваться.
Тетка, заметив это, оживилась:
- Подумай, Марусенька, не отказывайся сразу, подумай о ребенке, о его жизни, - все крепче прижимала она к себе Ирочку.
- Да разве что подумать, - всхлипывала мать.
- И думать нечего! - вдруг резко и даже зло сказала Лариса.
Все повернулись к ней.
- И думать нечего, - повторила она.
Лариса подошла к тетке и решительно забрала девочку.
- Не отдадим Ирочку! - сердито сказала она, подошла с сестренкой на руках к матери, села рядом.
С минуту все растерянно молчали. Первой опомнилась тетя Зина, задыхаясь от злости, проговорила:
- Это уж совсем не твое дело! Нечего тебе вмешиваться!.. Ты и сама еще ребенок! На такие дела отец с матерью есть!
- А вот и мое дело! - отрезала Лариса. - И мама тоже не отдаст, потому что я пойду работать. Вот только экзамены сдам...
Мать удивленно на нее смотрела. Ну да, конечно, она же еще ничего не знает и понятия не имеет о Ларисином решении - та все не отваживалась сказать...
Но мать не только удивилась, она как будто вдруг набралась силы, осмелела. И следа не осталось от недавней растерянности, нерешительности. Кинулась к Ларисе, забрала у нее Ирочку, крепко прижала малышку к себе.
- Что вы, дорогие мои, - сквозь радостные слезы говорила она. - Разве я смогу... Разве отдам... Куда ее, такую крошку, девочку мою...