— Значит, ты меня отдашь, если кого-нибудь убьешь, да, мама?
Это кричала Джозетт.
Сноу бросилась вперед и влепила сестре пощечину. Та не осталась в долгу. Эммалайн уронила ложку, и обе получили по подзатыльнику — до этого момента она ни разу не шлепнула ни своего ребенка, ни тем более чужого. Все произошло очень быстро — как сцена из фильма «Три балбеса»[46], что и спасло положение. Эммалайн начала плакать, Джозетт тоже зарыдала, а потом к ним присоединилась и Сноу. Все трое обнялись.
— Я готова отрубить себе руку, — сквозь слезы проговорила Эммалайн. — Я никогда не била вас прежде.
— Каждой из нас тоже следовало бы отрубить руку, — всхлипнула Сноу.
— Тогда, поджаривая хлеб, мы должны будем делать это вместе, и каждая станет использовать свою оставшуюся руку. — Джозетт и Сноу продемонстрировали, как это у них получится.
— Какое печальное зрелище, — полуплача, полусмеясь, заметила Эммалайн.
Медленно, один за другим, они возвратились на кухню, где Эммалайн продолжала уныло помешивать рагу. Холлис успел вздремнуть. Кучи — завернуть небольшие вещицы, которые украл несколько месяцев назад у каждой из сестер, чтобы подарить им хоть что-то на Рождество. Он разместил пакетики на ветвях елки. Ландро пришел домой с двумя черными сумками с надписью «Хефти»[47], полными варежек, шапок, сапог и курток, причем все вещи были новыми. Отец Трэвис отобрал их в магазине миссии еще до того, как пожертвования увидел кто-нибудь другой. Холлис вышел из спальни, помог затащить сумки в дом, а потом принял участие в сортировке подарков. Он старался казаться веселым, но не мог. Подавлять в себе чувство предвкушения праздника вместо того, чтобы подбодрить окружающих, было в его крови, и это дало повод сестрам придраться к нему:
— Перестань изображать задницу, — заявили девочки Холлису. — Твоя физиономия просит кирпича. Сделай ее такой, какая полагается на Рождество, и не говори Лароузу, что Санта-Клауса не существует.
— Если ты его увидишь, — добавила Джозетт.
Сноу молча уселась на стул.
— Я найду Лароуза, — ответил Холлис. Он не хотел ввязываться, но слова сами собой сорвались с языка. — Я скажу ему, что Санта придет.
Холлис был не то чтобы красив. Например, его нос казался слишком большим. Но мальчик был по большей части грустным и задумчивым, отчего выглядел более привлекательным, чем действительно красивые дети. Его подстриженные волосы изящно лежали на лбу, может быть, слишком изящно.
Он пригладил челку ладонью, сдвинув ее вбок.
— Хватит корчить из себя очаровашку, — сказала Джозетт, когда поймала его за таким наведением красоты.
Сказанное сопровождалось поднятием брови, таким выразительным, что мальчик еще долго смотрел на сестру, когда она отвернулась.
Девочки решили вынести «О Саваж» и подарить его маме в последнюю очередь. Они не доверяли ни Холлису, ни Уилларду. Те вполне могли раздавить флакон каблуком. Сестры знали, что значит жить с мальчишками. Их братья могли наступить на все что угодно, даже на подарки. Это мог сделать даже отец. Девочек оджибве — теперь эта традиция ушла в прошлое — учили с юных лет не наступать на лежащие вещи, особенно принадлежащие мальчикам. Подруга бабушки Игнатия Тандер, считающаяся, по законам индейцев, опекуншей Джозетт и Сноу, рассказывала им, что от этого их сила может уменьшить силу мальчиков. «Это сексизм, — сказала тогда Джозетт, — еще один способ управлять женщиной». Сноу наполовину согласилась с сестрой. Лицо Эммалайн было непроницаемым, как при игре в покер. Может, женщины из семьи Айронов и не были согласны с этим правилом на сто процентов, но все равно помнили о нем.
Девочки купили всякие забавные штуковины для братьев и отца. Впервые Джозетт и Сноу приобрели цветную бумагу, красную и прозрачную, и тщательно завернули в нее коробки. Подарок для мамы они поставили на полку. От его сверкающей обертки на руки ложились красные отсветы.
47
«Хефти» — фирменное наименование бытовых изделий, таких как мешки для мусора, мусорные баки, пластиковые ящики и одноразовая посуда.