- Я пойду, - сказал Ларри Уилбуру. Свинья хрюкнула: Спасибо, черт возьми, за это. - О, я скоро вернусь, чтобы проверить тебя до темноты. Постарайся до тех пор не гадить. Я уже не так молод, как раньше.
Он оставил свинью барахтаться в грязи и направился в хижину, где Эди Трэверс готовила бурю на засраной кухне.
- Ты проводишь с этой чертовой свиньей больше времени, чем со мной, - сказала она.
Для Ларри, которому ежедневно приходилось выслушивать одну и ту же обличительную речь, это было как с гуся вода.
- О чем это ты говоришь, ма? - спросил Ларри, придвигая стул к столу.
- Ты еще не слишком стар для свежатинки, Ларри Трэверс, - сказала его мать, ложкой наливая какую-то неприглядную смесь в, и без того грязную, миску. Часть ее выплеснулась за край, и с хлюпаньем приземлилась на пол. Ларри наблюдал, как таракан подбежал к ней, понюхал и, громко пискнув, побежал в противоположном направлении. Когда миска наполнилась, она отвернулась от плиты и поставила ее перед сыном. - У меня нет хлеба. Тебе придется это выпить.
Сначала мне придется это убить, - подумал Ларри, глядя в свою миску.
- Спасибо, ма, - сказал он, засовывая в нее ложку и убирая руку.
Она стояла прямо, что никогда не было хорошим знаком.
Эди Трэверс приготовила себе миску и села напротив Ларри.
- Не строй никаких планов на завтра, - сказала она, вытаскивая из бульона что-то похожее на хвост.
- Почему?
Ларри очень не хотелось спрашивать, но лучше было выяснить это сейчас и смириться с этим, что бы это ни было.
- Я нашла кое-что в туалете, и это было не мое. У тебя глисты, парень. Мы вытащим из тебя этих мерзких сукиных сынов, пока они не сожрали твои почки. Нельзя, чтобы мой мальчик ходил с недоеденными почками. У меня есть кусок удочки и кроличья лапка. Старое средство, разберёмся с тобой прямо сейчас.
Вот и все. С Ларри было довольно.
- Мне надоело, что со мной обращаются, как с десятилетним мальчишкой, - сказал он так неожиданно, что у Эди выпал вставной зуб и шлепнулся в суп. - Мне шестьдесят пять. Это должно зависеть от меня, хочу ли я оставить своих глистов или нет!
Эди порылась в миске – пальцами, конечно, несмотря на ложку в иссохшей руке, – и вытащила зуб.
- Никто не любит глистов, Ларри, ты, бедный, тупой засранец, - так она ласково называла его. - Нет, мы вытащим их из тебя прежде, чем ты успеешь сказать "ой, и всё?"
Ларри покачал головой.
- Нет, ма, мне все это надоело. Мы с Уилбуром разговаривали, и... ну, так дальше продолжаться не может. Если я не убью кого-нибудь в ближайшее время, то сойду с ума.
- О чем ты говоришь, мальчик? - спросила Эди, посасывая суп с костлявых паучьих пальцев. - Что бы ни вбивала эта свинья в твой толстый череп, это неправда. Я ему никогда не нравилась.
Ларри оттолкнул свою миску, как капризный ребенок. Когда мать подвинула её обратно, он швырнул её со стола через всю комнату, где она разбилась на сотни кусочков, а её содержимое стекало по стене ванной.
Эди была в ярости, но знала, что лучше не связываться с Ларри, когда он в плохом настроении. Она молча встала, прошла через комнату и начала собирать зазубренные фарфоровые осколки, звеня и лязгая больше, чем оргия роботов.
- Прости, ма, - сказал Ларри. - Я просто... Я много думал об этом, и пришло время снова повеселиться как раньше.
- Нет, нет, нет, я не хочу этого слышать.
- Свинорылу пора вернуться, ма, - ну вот, он сказал это.
И ему было приятно это сказать.
Его мать бросила осколки разбитой миски и посмотрела на Ларри.
- Сынок, ты поджег свою задницу. Разве этого недостаточно, чтобы уйти на пенсию? Прошло почти сорок лет с тех пор, как ты в последний раз был там, и тебе повезло, что тогда это сошло тебе с рук. Что ты теперь будешь делать? Бить их тростью по голове, пока они не перестанут дышать? Надоедать им до смерти своими глупыми россказнями?
- У меня все еще есть топор, - сказал Ларри и тут же пожалел об этом, увидев, как у матери вытянулось лицо.
- Ты все это время хранил орудие убийства под этой крышей? - oна поднялась с колен, явно не замечая, что из них торчат окровавленные куски миски. - Парень, это одна из самых глупых вещей, которые ты когда-либо делал.
Ларри нашел топор, воткнутый в дерево на Крейвен-роуд. Это было в 1980 году, через два полных года после того, как хитрая сука подожгла его в лагере "Алмазный ручей". Даже тогда он знал, что это был знак, признак того, что он еще не закончил с резней. Годы шли, и желание вернуться стало чесаться почти невозможно.
- Это был МОЙ топор! - воскликнул Ларри, вспомнив, что сказала ему последняя девушка перед тем, как превратить его в обугленную карикатуру на самого себя. - Я не оставлял его там, чтобы его нашли Том, Дик или Гарри.