- Вот об этом я и говорю, - сказал Джуниор, бросая сумку у двери и бросаясь к дивану. Он неверно рассчитал траекторию и через мгновение поднялся с ковра посреди хижины. - Мы возьмем ее.
- Чудесная новость, - сказал Джейсон. - Есть ли шанс, что я могу воспользоваться ванной на минутку, просто чтобы снять эту гориллью задницу? Мои яйца уже сварились в собственном соку.
Все дружно закивали. Аманду едва не вырвало.
- Отлично. Тогда я ненадолго отойду. Позволю вам устроиться. Я оставлю ваши спальные мешки прямо за дверью. А тем временем вы, негодяи, начинайте получать удовольствие. Это летний лагерь, а не похоронное бюро.
Хотя вокруг было разбросано достаточно мертвых тварей, чтобы это можно было квалифицировать как последнее.
Джейсон исчез за дверью в конце комнаты, протиснув свою громоздкую нижнюю половину с очень небольшим количеством места для маневров. Как только он оказался вне пределов слышимости, Бейли сказал:
- Мудак.
- Ладно, парень, - сказал Джуниор. - Он не должен был отдавать нам это место.
- Ну, если ты пропадешь посреди ночи, - сказал Бейли, - мы все знаем, где тебя найти. В постели Джейсона, сосущим его хер, - oн засмеялся, как осел, но он был единственным.
- Не могу поверить, что мы здесь одни, - сказал Фредди, меняя тему, пока все не пошло наперекосяк. - Насколько это потрясающе?
- Ты не задумывался, почему мы здесь одни? – сказал Седрик. - И почему другие ненавидят работать здесь.
- Здесь полный бардак, - сказала Лакриша. - Разве этого недостаточно?
- Да, но сейчас середина лета, - настаивал Седрик. - Это место должно кишеть людьми. Оно достаточно дешево, и мне все равно, насколько роскошен и великолепен новый лагерь, у этого места есть свой шарм.
- Да, - сказала Лакриша. - А ещё тут где-то прячется Кожаное Лицо.
Она начала распаковывать свою первую сумку; остальные лежали у фургона, где их никто не мог украсть, так как вокруг никого не было. Было сомнительно, что они собирались спуститься туда только для того, чтобы найти банду бродячих бобров, убегающих с ее "Эсти Лаудер".
- В этой отрасли многие предприятия терпят крах, - сказал Седрик. - Может быть, "Алмазный ручей" идет тем же путем.
- Ну, по крайней мере, мы успели до того, как все разрушилось, - сказала Аманда.
Ей было все равно, насколько он обветшал или что они все будут жаться друг к другу в главной хижине. Во всяком случае, она собиралась спать под звездами. Наедине со своими мыслями, со своим разумом, с природой. Она не могла обнимать деревья, когда вокруг были все остальные; ей нужно было собственное пространство и что-то, чтобы потом вытащить щепки.
- Это будет эпично! - сказал Бейли, передавая футбольный мяч из одной руки в другую. - А теперь лови!
Седрик не успел поймать, и мяч ударил его в лицо, перекосив очки и выбив несколько прыщей. Да, эпично, - подумал Седрик, поправляя очки. По крайней мере, это будет опыт, который никто из них никогда не забудет.
6
Лачуга, 2014 г.
Жара в подвале Ларри была невыносимой, а это означало, что там тоже стоял неприятный запах, хотя от чего, он не мог понять. Что-то явно умерло там, внизу, и теперь вторгалось в его святилище. Это было хуже, чем говно Уилбура. Гораздо хуже. Как старый сыр, завернутый в крайнюю плоть жиголо.
Ларри привык к дурным запахам. Так и должно быть, если хочешь, чтобы тебя всерьез воспринимали как серийного убийцу. Не было смысла убивать кого-то, а потом обрызгивать тело и прилегающую область освежителем с лимонным запахом. Нет, нужно было привыкнуть к запаху смерти, дышать им регулярно, как мяснику, вдыхающему запах крови на бойне.
С Ларри все было наоборот. На самом деле ему не хватало запаха смерти, безошибочного аромата порезанного подростка, плывущего по ветру. Это было как наркотик для него – очень сильный наркотик, который после тридцати шести лет снова взывал к нему.
Был только один способ остановить нарастающее внутри желание, и это было безумное неистовство. Он больше не мог ее контролировать.
Да и с какой стати? Это был он, это было то, что он сделал, это было то, как он стал знаменитым, хотя бы на время в 1970-х. Но все же...
- Они этого не ждут, - пробормотал он себе под нос, снимая со стены топор и начиная его точить.
Он хорошо лежал в его руке; как ребенок в первый раз понимает, что его пенис не только для того, чтобы мочиться. Он все еще чувствовал запах крови, оставшийся с 1978 года, несмотря на то, что чистил его религиозно – каждое воскресенье в течение последних тридцати шести лет.