Я чувствую, что стану тираном и диктатором. А с другой стороны, может и надо быть тираном, чтобы править железной рукой. Для всеобщего блага. На задворках сознания мое второе «я» высказалось о том, что под таким предлогом творились все кровавые бесчинства. Пришлось сапогами забить в угол этого «я». Время раздумий о морали и гуманизме закончилось там, в 21 веке. А здесь нужно действовать.
А каков Рогволд, а? Эта сволочь нигде не пропадет. Скользкая тварюка. Скольких уже хозяев он сменил? Смоленского князя не смог подсидеть, поэтому ушел под крыло хазаров. Те, не вытерпели такого скользкого змея и отправили на «убой» отвоевывать Смоленск, что у него не получилось. В итоге он оказался у Киевского князя.
А Мезислав, как шепнул мне Гостомысл, поссорился с дедом как раз из-за того, что не смог правильно поделить с ним награбленное в Византии. Жадюга и жмот.
Через десяток минут собрался весь мой совет. Дед сидел насупленный. Обиделся старик. В совете не хватало Радомысла и Эсы. Аршак, Метик, Ходот, Куляба, Сокол, Василько и отец на месте. Дед почему-то думал, что клятву нужно давать в присутствии жреца. Мы обошлись без религиозных представителей.
Сама церемония была проста, но важна для дающего клятву, так как в свидетели призывались все известные Боги — ныне существующие и забытые.
Буривой преклонил одно колено и протянул свой топор в горизонтальном положении. Посох, на который он постоянно опирался, лежал неподалеку. Дед повторял за Гостомыслом слова клятвы. Я, стоя напротив Буривого, дал ответную клятву сюзерена.
— За это надо выпить, — заметил Сокол.
Мы уселись за стол и подняли кубки за князя Бьярмии Буривого. В дверях началась сутолока. Ага вел за шкирку молодого парня. Михрютка! Тот малец, который после неудачного на меня покушения, объявил себя моим должником в обмен на то, что я даровал ему жизнь и отпустил восвояси. Эса недавно взяла его к себе в подмастерье. Вроде неплохо справлялся. Воительница даже забрала его с собой в Упсалу.
Раз Михрютка здесь, значит и Эса тут.
— Ага, отпусти бедолагу, — попросил я богатыря-Обеликса.
— Царь, — парень поправил рубаху, покосился на Агу и обвел взглядом присутствующих, — вести дурные я принес.
— Так говори, — я нахмурился.
— Вот, — парнишка протянул сверток.
Я раскрыл ткань. На белоснежном полотнище бурыми кляксами нарисованы две руны. Значение которых я знаю. Одну из них Эса сама меня обучила, а вторую я выучил благодаря Метику. Эса научила руне «Эса». А лекарь научил второй. Такой руной он помечал умерших пациентов — руна «смерть». И как это понимать? Эса и смерть?
— Говори, что знаешь, — прохрипел я, едва сдерживая ярость.
— Когда мы прибыли в храм, учитель попросила меня подождать у ворот. Когда она вошла, послышался звук схватки. Я увидел, как учителя проткнули насквозь копьем и приподняли, насаживая, словно на вертел. Меня оглушили.
Совет заволновался. Меня охватила злость. Эстрид убедила меня, что ее никто не тронет пальцем. Мы обсуждали возможные агрессивные действия в ее адрес со стороны храмовников. Ее посольский статус, по ее заверению, был залогом ее безопасности.
— Дальше, — выдавил я из себя.
— А дальше меня избили и выбросили за ворота. И бросили мне это послание.
— Ты уверен, что Эса мертва?
— От таких ран невозможно спастись.
— Сокол»! Ходот! — рыкнул я, разворачиваясь к совету, — Готовьте драккары. Берите лучших воинов. Мы идем в поход. Мстить!
Прости, Эса, что не уберег. Но я отомщу за тебя. Никто не смеет причинять зло моему царству. Никто и никогда не смеет обвинить меня в том, что не отомстил за смерть друга.
Как же больно терять друзей. Сравняю с землей этот несчастный храм. Клянусь тебе, Эстрид, дочь Улофа!
[1] Шынора — проныра (древнеславянское).