— Итак! — ответил улыбкой Метик, — С полуострова пришла инфа о том, что там начинаются волнения.
— Так, стоп! Почему ты об этом рассказываешь, а не Эса или Ходот? — возмутился я.
— Дело в том, что только сегодня я оперировал одного местного купца…
— Частная практика? — я приподнял бровь.
— Именно поэтому у меня денег куры не клюют.
Честно говоря, мне все равно было на подработки ближников. Главное, чтобы это было не в ущерб государству.
— И что же тебе сказал купец, богатей ты наш?
— Он попал в Тьмутаракань за день до осады. Сам — из Корчева, в будущем это Керчь. И когда он уходил с Крыма, там начались волнения. До них дошли вести о переходе под крыло царства. Многих византийцев начали преследовать, особенно после того, как византийская администрация и войска покинули полуостров. Начались погромы, воцарилась анархия.
— Интересные слухи. Насколько можно верить твоему купцу? — задумчиво спросил я.
— Я передал инфу Эсе, она отправит туда лазутчиков. Поэтому она и не говорила тебе ничего, пока не убедится в правдивости сведений. И это она попросила меня рассказать тебе, так как у нее было срочное дело к Ходоту.
— М-да, с каждым днем все больше и больше убеждаюсь, что корона царская жмет мою головушку.
— Это да, — оскалился Эд, — не повезло царству с царь-батюшкой. Слишком ответственный, — нагло заявил Метик, развалившись на лавке.
— Тебе надо поменьше общаться с Эсой, набираешься у нее вредности.
— Есть такое, — хихикнул Эд.
— Кстати, — коварно хмыкнул я, — готовься к тому, что станешь князем.
— Чего это? Зачем? — нахмурился встрепенувшийся лекарь.
— Давно пора примерить ответственность не только за здоровье людей, но и здоровье отдельно взятого княжества, — осклабился я.
— Ларс! Мне хватает ответственности и после каждого боя. Не имея нормальных септиков, антибиотиков, лекарств, приходится многих людей мысленно «списывать», а ведь их можно было спасти, — горько проговорил лекарь.
— Вот именно поэтому тебе и нужна отдельная вотчина, в которой ты наладишь производство лекарств, построишь здравницы и лечебницы, — ухмыляясь, произнес я.
— Может не надо? — жалобно спросил поникший Метик.
— Надо, Федя! Надо, — откровенно поржал я, — Да и княжество тебе дам такое, которое при любых раскладах должно быть преданным центру. А значит и человек должен быть верным.
— Это какое же? — вяло поинтересовался Эд.
— Крым! Быть тебе князем Крымским.
Глава 5
Тьмутаракань, лето 827 г.
Не делите шкуру неубитого медведя. Эта пословица сейчас уместна как никогда.
На следующий день после того, как я сообщил Метику о его будущем княжеском титуле пришли вести с Крыма. Эсова разведка сообщила о бунтах на полуострове. Византийские войска вместе с администрацией городов дружно погрузились на дромоны[1] и покинули Крым.
Ушлые местные аристократы при поддержке остатков хазарских войск провозгласили независимость. Новообразованное мной крымское княжество погрузилось в пучину анархии и беззакония. Местные аристократы практически сразу начали грызню за верховенство.
С Манассией надо было срочно решать вопрос, иначе проблема Крыма могла принести большие неприятности. Раздумывая над тем, как захватить кагана, я вышел на площадь перед многострадальной башней, в которой укрылся Манассия. Сооружение за пару суток регулярного обстрела все же показало первые признаки разрушения. Обшарпанные каменные блоки выглядели печально. Пара бойниц, в которые попали снаряды, расширились до размеров приличного окна. Попытки осажденных заделать дыру, не привели к успеху. Наши спрятавшиеся арбалетчики и лучники собирали кровавую дань.
Солнце только недавно взошло, освещая разрушения. Разглядывая башню, я не заметил приближения Ходота.
— Сегодня попробуем обложить башню дровами и хворостом под покровом ночи. Если не сдадутся, то сожжем упрямцев, — заявил тесть.
— Хорошая идея. Давно пора выкурить кагана.
— Это Метик предложил после того, как подтвердились вести с его будущего княжества.
— Уже похвастался своими новыми владениями? — хмыкнув, спросил я.
— Крым — это ворота в Русское море. Это княжество очень важно для царства, — протянул полководец.
Не понял. Это зависть? Или неодобрение назначением Эдика на роль крымского князя? Я с прищуром посмотрел на Ходота. Тот, заметив мой подозрительный взгляд, нахмурился.
— Это не осуждение, царь, — вздохнул он, — думы о Милене… — Ходот махнул рукой.
Я понимаю князя. Иногда тяжело не срываться на окружающих, осознавая, что в лапах врага находится самый дорогой тебе человек. И броситься на выручку хочется, и самоубийственную погоню возглавить также хочется. И только мысли о неразумности таких действий останавливают. Триумвират именно этого и хочет. Они хотят манипулировать мной, загнать в ловушку. И пока я не найду наиболее выигрышный вариант в этой схватке, придется терзаться и переживать за судьбу жены. Поэтому, Ходота я понимаю. Так же как и он меня. Радует, что ему не нужно разжевывать последствия опрометчивых поступков немедленного преследования похитителей.