Рогволд был должен крупную сумму смоленскому князю Олегу. При этом войн Смоленск не вел, поэтому никаких доходов, кроме жалования и взяток, Рогволд не имел. Нужно отметить, что смоленское вече значительно отличалось от новгородского и князь здесь имел недюжинную власть. Сам воевода тоже был отнюдь не последним человеком в смоленской элите. А долгий опыт руководства городской стражей позволил обрасти достаточными связями. Судя по всему, воевода хотел подвинуть Олега с княжеской лавки. Смоленские купцы, которым задолжал Рогволд, его поддерживали, так как не хотели потерять свои деньги из-за обанкротившегося воеводы. Более того, они начали переживать за свою мошну из-за усиливающейся власти князя Олега. Все это выливается в то, что в моем веке называется государственным переворотом. Воевода даже назвал пару имен заговорщиков, которые нужно будет запомнить на будущее. Завершающим штрихом для свержения князя должен был быть найм варяжской дружины, которая была бы предана лично ему, а не городу или смоленской элите.
И тут начинается самое интересное. Аршак-старший предложил воеводе решить все финансовые вопросы простым похищением гостомысловского отпрыска, то есть, Ларса, и передачи меня-любимого – Гунульфу. На этом моменте Джуниор вскочил и схватился за свой клинок. Он растерянно смотрел, то на измученного воеводу, то на Эсу, то на меня. В итоге, он, не проронив ни слова, понуро сел обратно и, опустив голову, молча слушал дальнейшие откровения Рогволда.
Итак, воевода принял сведения Аршака-старшего и, каково же было его, Рогволда, удивление, когда ему доложили, что Ларс в городе. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Еще больше он удивился, когда к его помощникам обратились с просьбой пригласить на пир молодого словенского наследника. Причем пригласить за немаленькую мзду. Это уже Эсовы сподручные старались. А дальше все завертелось и привело к нынешнему утру.
Гнетущая тишина воцарилась возле избушки. Я, с поникшим Аршаком, сидел на бревне. Эса, широко расставив ноги, играла с метательным ножом, перекатывая его рукоять между изящными пальчиками. Обессилевший воевода сидел в неприятно фонящей луже. Палач, про которого все забыли, воспринял рассказ своего шефа, как откровение и, судя по лицу, в голове пытался заново собрать картину мира. Один Ага продолжал безмятежно чистить рыбу.
– На рассвете мне сообщили, что Радомысл был рад услышать благие вести о тебе, но был сильно взбешен похищением воеводы, – Эса с любопытством посмотрела в мою сторону, – Твой дядя считает, что князь не позволит вершить суд над его человеком, якобы это право князя, а не твое.
И что мне может сделать князь? Я не сильно ниже него в здешней иерархии. Да даже если я прибью его, то мне максимум могут вменить денежную виру. Я помню это из истории. Или это было позднее, когда появилась Русская правда Ярослава Мудрого? Не помню.
– Что мне грозит от князя, если я сам учиню суд? – решил я прояснить возникший вопрос.
– Зависит от князя. Если он посчитает это посягательством на княжескую власть, то может казнить бунтовщика, а если будет в хорошем настроении, то вызовет на суд богов тебя и родственников почившего, – она кивнула на воеводу, – и тогда все решит поединок.
Воеводу словно окатили водой. Он резко метнул взгляд в сторону Эсы. Его мокрая бороденка дрожала от напряжения. Воительница, словно не замечая реакции Рогволда, продолжала рассуждать о возможных действиях князя Олега.
Я не успел предупредить об опасности своего вассала. Воевода, перекатившись вбок, подальше от Эсы, вскочил и, что есть прыти, побежал вдоль берега, все дальше удаляясь от нас. Эстрид, наверное, ожидала нападения, так как она застыла в боевом положении, готовясь обороняться.
Немая сцена нашей компании достойна картин художника Решетникова[8]. Мы как-то спокойно наблюдали за бегством воеводы, даже Ага посмотрел на сверкающие пятки Рогволда.
– Мы так и дадим ему сбежать или кликнуть дружинников дабы словить паршивца? – спросила пустоту Эса.
– Да пусть бежит. Так даже лучше. Вот и свидетель есть, что мы его отпустили с миром, – я кивнул в сторону второго пленника, – верно, дружок?
В ответ эта здоровая детина болванчиком закивала головой.
Бегство воеводы, либо сыграет мне на руку и мне никто не сможет вменить в вину самосуд, либо вскроет смоленскую язву бунтовщиков, так как Рогволду придется форсировать планы по захвату власти. Со свидетелем отлично получилось. Так действительно лучше.
Он подтвердит то, что мы его не судили, не убивали и отпустили. Эса, конечно, погорячилась с шуткой про «почившего», в иной раз и сердце у наших пленников может не выдержать такие угрозы.