Мне было горько от всего произошедшего. Я непроизвольно поглаживал мертвецки белую руку дяди и пытался осмыслить случившееся. На краю сознания появилось некое беспокойство. Что-то меня смущало. Что-то меня вводило в состояние, которое можно охарактеризовать как «надежда утопающая в унынии».
Пульс! У Радомысла прощупывался пульс! Я встрепенулся и наклонился ухом к носу дяди. Крикнув на окружающих, мешающих услышать дыхание, я снова попробовал уловить дуновение воздуха из ноздрей Радомысла. Пульс все же прощупывался. Он был очень слабый, но, самое важное, что он – есть! Держа его за руку, я почувствовал угасание пульса.
– Князь, – рявкнул я на Ходота, – пусть дружинники окружат тело и отгонят любопытных, – я командовал тоном, не подразумевающего ослушания, – Забава, садись в изголовье и положи его голову на бок, – обратился я к девушке.
Ходот помедлил пару секунд, но раздал указания своим людям. Был образован «живой щит» из воинов. На косые взгляды в нашу сторону, князь реагировал остро и потребовал смотреть вперед. Дружина была расставлена спиной к нам полукольцом. Нас в лодке могли увидеть только на том берегу. Я расстегнул потрепанный кафтан Радомысла и приступил к процедуре искусственного дыхания. Никогда этого не делал на живом человеке, только на манекенах во время учебы в вузе, был у нас предмет «безопасность жизнедеятельности», на котором учили правильно это делать.
– Забава, дай платок, – потребовал я.
Получив кусок материи, я накинул его на рот умирающего. Я одну руку положил на шею дяди, а другую – на его лоб и максимально запрокинул ему голову назад. Зажимая его ноздри, я приступил к искусственному дыханию, вдувая воздух в легкие Радомысла.
Непрямой массаж сердца выполняется только после того как стало ясно, что пульс и дыхание у человека отсутствуют. Поэтому, так как пульс не прощупывался, я чередовал действия по восстановлению естественной вентиляции легких с непрямым массажем сердца. Непрямой массаж сердца может сломать ребра, следовательно, сломанные кости легко могут повредить внутренние органы. Толчки должны быть резкими, но не слишком сильными, чтобы не повредить грудину, ребра и внутренние органы.
Я очень надеюсь, что у него нет внутреннего кровотечения и не поломаны кости грудной клетки. Мне было очень страшно, я боялся сделать что-то не правильно, но, спасибо толковым учителям в вузе, мне удалось достичь результата. Радомысл закашлялся. Его кашель стал захлебывающимся. Я повернул его на бок и он глубоко и жадно вдохнул воздух, открывая глаза. Его зрачки были расширены словно у наркомана. Кажется я смог вернуть его с того света.
Намного позднее я задумался о том, почему его посчитали умершим. В этом веке люди знали о клинической смерти ничтожно мало. Сердце билось медленно, давление падало, пациенты не реагировали на раздражители. Люди легко принимали такие симптомы за смерть. Да и в 21 веке были случаи, когда в морге человек может очнуться в очереди на вскрытие. Так что, все логично. Наверное.
Удивленные вздохи Забавы и Ходота сказали мне, что мне все это не кажется и дядя на самом деле выжил. Да, он стал одноруким, но, главное, живым.
Я убрал платок с губ Радомысла и положил его в полусидячее положение, облокотив об борт лодки.
– Ларс, – с улыбкой прохрипел дядя.
Я тяжело рухнул рядом с ним, упираясь затылком в борт. Руки дрожали.
– Добро пожаловать назад, дядюшка! – выдавил я, с усилием хватая воздух.
– Радомысл, – пробасил Ходот, – напугал же ты нас.
Дальше все завертелось в некоем калейдоскопе. Дядю бережно перенесли из лодки в лес, на более удобное ложе. Забава сначала косилась на меня, будто желая что-то попросить, но потом с твердой решимостью потребовала научить ее воскрешать людей. Мои уверения, что я просто помог дяде дышать, что он не умер до конца, только еще сильнее разожгли в ней мечту о воскрешении людей из Ирия. Пришлось пообещать научить ее этому ремеслу. Это услышали удивленные дружинники Ходота и на весь остаток дня я стал местной достопримечательностью. Ко мне даже волхв подходил с просьбой вылечить его артрит или ревматизм, я не совсем разобрался в признаках болезни. Пришлось придумать отговорку, якобы в ближайший месяц у меня не хватит сил даже царапину вылечить. Люди уважительно кивали и уходили. После этого Милена не допускала ко мне никого и сама отбрехивалась от просителей, дескать, через месяц подходите, авось сил наберется муженек.
В целом, я испытывал некую эйфорию. Мы с Миленой обсуждали произошедшее, когда я поймал себя на мысли, что спасая жителей Кордно от гибели, я не ощущал какой-то причастности к чему-то значимому. Ведь Ходот изначально планировал отсидеться в городе, надеясь, что сможет отбить атаки кочевников до подхода Радомысла. Сомнительное утверждение, сам князь это тоже понимал, но выхода у него не было, пока я не предложил безумный план по сдаче города.