Дойл кивнул.
– Я так считаю, хотя она замаскировала истинные мотивы, столкнув тебя и Кела между собой.
– Таранис нас убьет.
Голос Риса был тихим, но вполне уверенным.
Мы все посмотрели на него. Это начинало походить на наблюдение за очень запутанным теннисным матчем – все эти взгляды с одного на другого.
Он поднял голову.
– Король убьет любого, кто узнает о его бесплодии. Если другие благие узнают, что он обрек их на проклятие, они потребуют от него принести великую жертву и распылят его кровь по капле, чтобы избавиться от собственного бесплодия.
Глядя в удрученное лицо Риса, было трудно с ним спорить, особенно если учесть, что я думала точно так же.
– Но тогда почему Мэви Рид жива и здорова? – спросил Холод. – Джулиан говорил, что покушений на ее жизнь или чего-то подобного не было.
– Могу объяснить, – сказал Рис. – Наверное, потому, что она не может рассказать об этом никому из фейри. Мы встретились с ней, но прежде она не могла поговорить ни с кем, кроме таких же изгоев. Мередит – не изгнанница, и она сможет рассказать все тем, чье мнение имеет вес. Тем, кто поверит ей и начнет действовать.
Мы все вроде как посидели и подумали. Молчание прервал Дойл.
– Холод, позвони Джулиану и скажи, что могут возникнуть проблемы.
– Я не смогу объяснить ему, из-за чего, – заметил Холод.
– Не сможешь, – подтвердил Дойл.
Холод кивнул и вышел в другую комнату звонить.
Я взглянула на Дойла.
– Ты еще кому-нибудь об этом говорил?
– Только Баринтусу, – сказал он.
– Сосуд с водой на алтаре, – догадалась я.
Дойл кивнул.
– Когда-то он был повелителем всех морей вокруг наших островов, так что связь с ним через воду почти невозможно отследить.
Я кивнула.
– Мой отец так с ним и разговаривал. Как у него дела?
– Он твой сильнейший союзник среди неблагих, и он сумел кое-кого привлечь на твою сторону.
Я уставилась в темные глаза Дойла.
– О чем ты сейчас умолчал?
Он закрыл глаза, опустил их вниз.
– Раньше ты не увидела бы этого в моем лице.
– Я натренировалась. Так что ты упустил?
– Его дважды пытались убить.
– Храни нас Богиня и Консорт ее, насколько это было серьезно?
– Достаточно, чтобы он об этом упомянул, но не настолько, чтобы он действительно был в опасности. Баринтус – один из старейших среди нас. Он – создание стихии воды. Воду нелегко убить.
– Как ты сказал, Баринтус – мой сильнейший союзник. Если его убьют – остальные сдадутся.
– Боюсь, что так, принцесса, но многие опасаются Кела – того, каким он станет после освобождения. Они боятся, что он окончательно сойдет с ума, и не хотят иметь подобного монарха. Баринтус считает, что именно из-за этого последователи Кела распространяют слух, будто ты заразишь всех смертностью.
– Слух, продиктованный отчаянием, – заметила я.
– Нет, об отчаянии говорит другой слух – об объявлении войны Благому Двору. Я не сказал Курагу вот о чем: слухи твердят, что война начнется независимо от того, кто из вас окажется на троне. Безумие Кела, твоя смертность, слабость королевы – все это расценивается как признаки того, что неблагие катятся в пропасть, что мы вымираем. Есть такие, кто призывает к последней войне, пока у нас еще есть шанс разбить благих.
– Если мы развяжем полномасштабную войну на американской земле, вмешается армия людей. Это будет серьезным нарушением договора, разрешающего нам жить в этой стране, – сказал Рис.
– Знаю, – буркнул Дойл.
– А еще Кела называют безумцем, – сыронизировал Рис.
– Баринтус сказал, кто стоит за идеей войны с благими?
– Сиобхан.
– Глава гвардии Кела?
– Есть только одна Сиобхан, – сказал Дойл.
– Возблагодарим за это Богиню и Консорта, – заметил Рис.
Сиобхан была эквивалентом Дойла. Лепрозно-бледная, с паутинно-тонкими волосами и не слишком высокая, физически она не имела с ним ничего общего. Но когда королева говорила "Где мой Мрак, позовите моего Мрака", – кто-то терял кровь или жизнь. Когда Кел произносил имя Сиобхан, случалось то же самое. Только прозвища у нее не было, она была просто Сиобхан.
– Терпеть не могу быть пристрастной, – сказала я, – но ее наказали хоть как-то за то, что она пыталась меня убить, следуя приказам Кела?
– Да, – ответил Дойл. – Но это было три месяца назад, и наказание отбыто.
– И насколько долгим оно было? – поинтересовалась я.
– Месяц.
Я покачала головой.
– Месяц за едва не удавшееся покушение на наследницу трона. О чем это скажет всем, кто хочет моей смерти?
– Приказ отдал Кел, Мередит, и он претерпевает сейчас одно из тяжелейших наших наказаний, растянутое на полгода. Никто не надеется, что его разум это перенесет. Это послужит предостережением.
– А ты хоть раз попадала на целый месяц в нежные ручки Иезекииля? – спросил Рис.
Иезекииль был придворным палачом, и был он им на протяжении многих жизней смертного человека. Но он был смертным. Королева приметила его за исполнением его ремесла в человеческом городе и настолько восхитилась его мастерством, что предложила ему работу.
– Я никогда не попадала в Зал Смертности на целый месяц, нет, но я хлебнула своего. Иезекииль всякий раз говорил, что со мной ему приходится быть очень осторожным. Он столько веков имел дело с бессмертными, что боялся убить меня ненароком. "С тобой поунимательнее быть надо, принцесса, такая ты нежная, хрупкая такая, челоуеческая..."
Рис поежился.
– Ты хорошо его имитируешь.
– Он любит поговорить за работой.
– Прошу прошения, Мерри, тебе тоже досталось, но, значит, ты понимаешь, каково было Сиобхан под его заботой в течение месяца.
– Я понимаю, Рис, но я бы чувствовала себя спокойней, если б ее казнили.
– Королева не хочет терять никого из благородных сидхе, – сказал Дойл.
– Понимаю, их осталось не так много, чтобы ими разбрасываться.
Но я не испытывала счастья по этому поводу. Наказанием за попытку убийства королевского наследника должна быть смерть. Что угодно меньшее – и кто-то может рискнуть снова. Если на то пошло, хоть и та же Сиобхан.
– А почему она хочет войны? – спросила я.
– Она любит смерть, – ответил Рис.
Я посмотрела на него.
– Я был не единственным из нас божеством смерти, и не один я потерял приличную долю сверхъестественных способностей, когда было создано Безымянное. Сиобхан тоже не всегда носила это имя.
Это напомнило мне...
– Расскажи Дойлу о том, что вы обнаружили сегодня на месте убийства.
Он рассказал Дойлу о древних богах и их призраках. Дойл мрачнел на глазах.
– Я не видел, как Эзра это сделал, но я знаю, что королева отдавала такой приказ. В наших соглашениях с благими договорено, что определенные чары никогда больше не будут создаваться. В том числе и эти.
– Теоретически, если мы сможем доказать, что сидхе любого из дворов создал эти чары, разорвет ли это мирный договор между нами?
Дойл задумался ненадолго.
– Не знаю. В том, что касается буквы соглашения, – да, но ни одна из сторон не хочет тотальной войны.
– Сиобхан хочет, – возразила я, – и еще она хочет моей смерти. Она могла это сделать?
Они оба замолчали на несколько минут, размышляя. Китто просто тихонько лежал рядом со мной.
– Она хочет войны, так что не остановилась бы перед чем-то вроде этого, – наконец сказал Дойл. – Но есть ли у нее такая сила, мне неизвестно. – Он посмотрел на Риса.
Рис вздохнул.
– Когда-то была. Черт, когда-то и у меня была. Может, она и способна это сделать, только это значит, что она должна быть в Калифорнии. Никто не выпустит призраков из поля зрения, если хочет сохранить над ними контроль. Без присмотра своего магического повелителя они будут просто бродить вокруг, убивая людей. Они не станут специально охотиться за Мерри.
– Ты уверен? – спросил Дойл.
– На этот счет – да.