Потянувшись, Аврора распахнула окно пошире. Действительно, чудесно выйти из дома в такой великолепный день даже с таким неисправимым упрямцем, как Генерал. Рози подошла к окну и стала смотреть на улицу. Она тоже радовалась, и радовало ее сознание, что хозяйки не будет дома. Это значило, что весь дом будет в ее распоряжении, и она сможет лазать, где захочет. Кроме того, Аврора была готова почти на все, лишь бы не оплачивать счета, а если бы она осталась дома, то, чтобы не платить, стала бы любезничать с Ройсом. Если же ее не будет, Рози сама приятно проведет часик за ланчем, выговаривая Ройсу за многочисленные накопившиеся провинности.
– Ну посмотри, какой день. Разве не чудо? Уверена, что если бы мне удалось прийти в нужное настроение, я бы чувствовала себя счастливой от одних лишь деревьев и неба. Жаль только, что Эмма не реагирует на такие вещи так, как я. Сидит, наверное, сейчас в этом своем жалком гараже такая мрачная. Не знаю, что она будет делать с младенцем, если такие дни, как этот, ее не радуют.
– Пусть она лучше отдаст его нам, и мы его будем растить, – предложила Рози. – Меня тошнит, когда подумаю, что Эммин ребенок будет расти рядом с Флэпом. А если б здесь была пара Эмминых детей, нам было бы с кем поиграть, и мне бы не пришлось больше заводить своих.
– Что угодно, лишь бы тебя унять, – сказала Аврора, хотя в такой чудесный день даже мысль о беременности Рози не могла отравить ей настроение. – Я, пожалуй, надену то платье, за которое только что заплатила.
С этими словами она пошла в гардеробную за платьем. Это было шелковое платье в цветочек, светло-голубое, оно делало практически все, что требуется от платья – и для души, и для тела. Она немедленно начала одеваться – в счастливом убеждении, что семьдесят восемь долларов были, по крайней мере, потрачены с толком.
Где-то через час Аврора подкатила на «кадиллаке» к дому Генерала. Эф. Ви. в шоферских штанах и нижней майке лениво поливал лужайку. Никто не мог справиться с его пагубной привычкой разгуливать повсюду в майке, это его пристрастие не поддавалось даже железной дисциплине, царившей в доме Генерала. Он был маленького роста, и всем своим видом выражал скорбь.
Авроре было все равно.
– А это опять ты, Эф. Ви., – начала она. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты не расхаживал в майке. Не знаю ни одного человека, кому бы нравилось смотреть на мужчину в нижнем белье. Кроме того, я не понимаю, почему тебе вздумалось так тратить воду. В городе, где дважды в день идет дождь, едва ли надо поливать лужайки.
– Дождя не было уже две недели, миз Гринуэй, – скорбно промолвил Эф. Ви. – Вот Генерал и сказал мне поливать.
– Ах, Генерал слишком нетерпелив, – заметила Аврора. – Я думаю, что тебе следовало бы завернуть кран и пойти погладить одежду и надеть чистую майку, чтобы оставить у меня о себе хорошее впечатление.
Эф. Ви. лишь напустил еще большую скорбь и продолжал работу. В молитвах, – а молился он крайне редко, – Эф. Ви., среди прочего, неизменно просил Бога сделать так, чтобы миссис Гринуэй оставалась непреклонной в своем нежелании выйти замуж за Генерала. Генерал был строгий танковый командир, но по крайней мере, когда человек имел с ним дело, он понимал, что хозяину нужно. Эф. Ви. никогда не мог догадаться, что хочет миссис Гринуэй. Ей редко требовалось более двух минут, чтобы он оказался между рогов очередной дилеммы, как это случилось и сейчас. А с жизнью в зарослях из рогов, которые вырастут вместе с тысячей дилемм, случись миссис Гринуэй выйти за Генерала, ему не справиться.
К счастью, именно в этот момент из дома показался Генерал. В свой бинокль он видел, как Аврора едет к его дому, и находился в полной готовности. На нем были дорогой темно-серый костюм и голубая рубашка в полоску, которые он неизменно носил с тех пор, как снял форму. Даже Аврора была вынуждена признать, что он одевается безукоризненно. Галстуки у него всегда были красные, а глаза – голубые. Ему недоставало только одного – волос на голове, но к большому неудовольствию Генерала, они большей частью пропали между шестьдесят третьим и шестьдесят пятым годами его жизни.
– Аврора, ты чудесно выглядишь, – сказал Генерал, подходя к «кадиллаку» с ее стороны, чтобы поцеловать ее в щеку. – Это платье сшито специально на тебя.
– Да, буквально для меня, – ответила Аврора, оглядывая Гектора с головы до ног. – Я только что оплатила счет за него. Садись сразу же в машину, Гектор. У меня разыгрался звериный аппетит, и я подумала, не поехать ли нам за город, в наш любимый ресторанчик с дарами моря, если ты не против.
– Нисколько, – согласился Генерал. – Перестань вертеть шлангом, Эф. Ви. Ты чуть меня не полил. Направляй его в сторону заднего двора, пока мы не уехали.
– Миз Гринуэй все равно мне приказала его выключить. Она хочет, чтобы я пошел гладить майку.
Вдруг он опустил шланг, словно столь противоречивые распоряжения окончательно сломили его дух, и к изумлению Генерала, шаркая ногами, побрел к дому. Он исчез, не потрудившись даже выключить воду.
– У него такой вид, словно он пошел совершать самоубийство, – заметил Генерал. – Что ты ему сказала?
– Я попеняла ему на то, что он ходит в майках. Я ему это всегда говорю. Может быть, если ему посигналить, он вернется?
Аврора всегда считала клаксон едва ли не самой полезной частью автомобиля и использовала его часто и бесконтрольно. Ей потребовалось всего десять секунд, чтобы сигналами вызвать Эф. Ви. из дома.
– Слушай, выключи воду, если не собираешься поливать, – скомандовал Генерал, слегка растерявшись. От звука клаксона он занервничал и был неспособен придумать другое распоряжение. Громкие звуки ассоциировались у него со сражениями, и он не знал, как на них реагировать посреди собственного двора.
Эф. Ви. взял в руки шланг и направился к машине с таким рассеянным видом, что и Аврора и Генерал испугались, что он собирается засунуть его в окно машины и облить их обоих. К счастью, он остановился все-таки на некотором отдалении.
– Миз Гринуэй, вы не можете одолжить мне Рози? – сказал он просительным тоном. – Если она не поможет, мне этот ихний «паккард» не починить. А он у меня просто на шее висит.
– Да, разумеется, не стесняйся, бери, что хочешь, – Аврора вдруг сдала назад. Шланг приблизился на расстояние, опасное для сохранения комфорта, и Эф. Ви., судя по всему, терял управление. Через пять секунд они с Генералом благополучно отправились в путь.
– Ты знаешь, Эф. Ви. никогда не служил в армии, – пояснил Генерал. – Интересно, он такой странный именно из-за этого?
В середине ланча Аврора обнаружила, что чересчур любезна, но еда была столь восхитительна, что она не нашла в себе сил остановиться. Отличная еда часто лишала ее стойкости. Помимо высокого роста в покойном Реде ее привлекало то, что он знал все хорошие рестораны Восточного побережья, но к сожалению, после женитьбы сразу же забыл про них и развил в себе привязанность к сэндвичам с сыром пименто, впоследствии переросшую в любовь на всю жизнь. Первоклассная еда лишала ее способности к самозащите; она не могла есть, выпустив шипы – к тому времени, съев подчистую бисквит из омаров и взявшись за помпано, Аврора находилась в чрезвычайно веселом расположении духа.
При таких замечательных дарах моря им обоим пришлось выпить много белого вина; когда Аврора добралась до салата и стала смутно думать о возвращении домой, Генерал был еще веселее ее, он поминутно сжимал ее руку, отпуская комплименты по поводу ее платья и цвета лица. Ничто не могло порадовать ее больше, чем вкусная еда, и к концу ланча она так оживилась, что Генерал начал впадать в свое «состояние».
– Эвелин всегда клевала еду по крошке, – вспомнил он. – Все только клевала и клевала. Даже во Франции она, не хотела есть, понятия не имею, почему.
– Может быть, у бедняжки чем-то заткнули выхлопную трубу, – весело предположила Аврора, подбирая последние две вишенки. Будь еда не так хороша, она бы немного поумерила свою жадность, но кто знал, сколько придется ждать следующего вишневого пира такого качества, и она не желала оставлять ни ягодки. Покончив с едой, она языком обследовала у себя во рту все сусеки, не завалилось ли где крошечки; во время поисков она сидела, откинувшись на спинку стула, обводя зал веселым взглядом. Она была так занята едой, что даже не рассмотрела посетителей. Но результаты осмотра оказались неудовлетворительными: пока они ели, время ланча прошло, и теперь, кроме них, в зале оставалось лишь два-три нерасторопных посетителя.