Он валялся на кровати в нижнем белье, наблюдая его четкий силуэт и пытаясь представить себе некоторые новые изобретения Ширли, о которых она как раз в этот момент нашептывала ему в ухо, когда его жена Рози неожиданно выросла в дверях спальни.
– Ты же на работе, – сказал пораженный Ройс.
– Нет, мой сладенький, но пойду через пять минут, – сказала Ширли в его ухо, полагая, что эта фраза адресовалась ей.
– Нет, Ройс, как видишь, – ответила Рози.
– Ну вот теперь почти пора, – зевнув, добавила Ширли, имея в виду службу.
– С кем ты разговариваешь? – спросила Рози. – Если с Авророй, то дай мне с ней поговорить. – Пока она шла домой, радость от того, что ее еще берут на работу, стала тускнеть, и она надеялась, что Аврора ей позвонит и они помирятся.
Думая, что на проводе Аврора, она протянула руку к телефону. Ройс был так обескуражен внезапным возвращением жены, что чувство реальности покинуло его, и вместо того, чтобы повесить трубку, он просто протянул ее жене.
– Ну что, бедняга, как ваш глаз? – спросила Рози, с сожалением вспоминая, как хозяйка испугалась нападения.
– Ройс? Станция? – произнесла Ширли, думая, что их внезапно разъединили.
– Что? – сказала Рози. Бедная Аврора не выносила, чтобы ее ненавидели, или не любили, или хотя бы выказывали ей малейшее неодобрение, и припомнив все хорошее, что хозяйка сделала ей за все эти годы, Рози почувствовала, что ее собственные действия явились для их отношений чем-то вроде Перл-Харбора. Она нанесла удар без предупреждения, и ей так захотелось, чтобы ее простили, что она даже не расслышала ответа Ширли.
– Не знаю, что со мной произошло, у меня просто в голове помутилось, – сказала она, пока Ширли молчала.
– Ройс, ты слышишь меня? – спросила Ширли. – Кто-то вклинился в разговор.
И тут Рози услышала. Она посмотрела на Ройса, как громом пораженная и бросила трубку, словно это была кобра. Трубка стукнулась об кровать, на дюйм не достав до пола, и Ройс уставился на нее, чтобы не встретиться глазами с Рози.
– Ройс, я сейчас же тебе перезвоню. Повесь трубку. Ройс внимательно смотрел на повисший провод, но трубку не повесил.
– Это была она, да? – спросила Рози. – Ты разговаривал с ней?
– Угу, Ширли, – признался Ройс. – Позвонила насчет моей ноги.
Потом он заметил орган, из-за которого, собственно говоря, она звонила. Тот, не сознавая, в какую переделку попал Ройс, продолжал вести себя так, как во время беседы с Ширли. Это было не к месту, по Рози выскочила из спальни, кажется, ничего не заметив. Потом, прежде чем Ройс повесил трубку, Рози вернулась с садовыми ножницами. Ройс даже не успел подвинуться, а Рози уже наклонилась и аккуратно перерезала шнур, на котором висела трубка. Она сначала гудела, но когда Рози перекусила провод, упала на пол спальни и замолчала.
Рози пожалела лишь о том, что разрезать провод оказалось так быстро и легко. Она с удовольствием перерезала бы телефонные провода час или два, но больше их не было, а покончив с ним, она растерялась еще больше. Она опустилась на пол спальни.
– Черт побери, ты обрезала телефон, – заметил Ройс, до которого стали доходить последствия этого поступка. – Почему ты обрезала телефон?
– Чтобы ты не мог здесь разлеживаться и болтать со своей шлюхой. Ты что думаешь? Я ухожу работать до упада, а ты здесь будешь лежать и разговаривать? Почему бы тебе не идти к ней и жить у нее, раз это тебе так нравится?
– А можно? – спросил Ройс.
Рози начала ковырять пол садовыми ножницами. Она поняла, что все сегодняшнее утро усложняла себе жизнь. При сломанном телефоне Аврора даже не сможет ей позвонить, чтобы нанять ее обратно. А теперь Ройс снова заговорил об уходе. И опять же она сама подтолкнула его к этому.
– Я бы мог поехать на автобусе. А грузовик оставил бы тебе, вдруг захочешь куда-нибудь повезти детей. Своди их в зоопарк. Ты же знаешь, как маленькому Бустеру там нравится.
– Ройс, грузовик не ездит. У нас не было денег, чтобы заплатить за ремонт, когда ты его разбил.
Она продолжала тыкать ножницами в пол, что немного беспокоило Ройса. Рози вела себя непредсказуемо, и он был бы рад, если бы, перерезав провод, она отнесла их на место. Трудно было сказать, куда она их воткнет в следующую секунду.
– Ну хорошо. Отправляйся к ней, – сказала Рози. – Я отступаю. Мне казалось, что надо бы вспомнить о нескольких благословениях, которые Бог нам послал за двадцать семь лет супружеской жизни, но ты так, видно, не думаешь, а, Ройс?
Ройс не мог припомнить ни одного благословения.
– Нам надо получить развод, или как? – спросила Рози.
Ширли тоже несколько раз говорила о разводе, но до Ройса эта концепция как-то не доходила. Жить с Ширли было делом нелегким, а разводиться с Рози было выше его сил.
– Нет, ты можешь оставаться моей женой, – серьезно произнес Ройс. – Мне не хочется, чтобы тебе достались такие хлопоты.
– Не знаю, – задумчиво сказала Рози. – Если ты собираешься жить с этой тварью, то, может быть, я разведусь и выйду замуж за какого-нибудь порядочного парня. Я нашла работу – буду подносить еду к мужчинам, и если не буду зевать, может кого приличного и найду.
– Подносить? А как же миз Гринуэй?
– Мы подрались. Меня уволили. Я побила ее подушкой.
– Побила миз Гринуэй?
– Ага, миз Гринуэй, из-за которой ты заставлял меня ревновать двадцать лет. Пока ты не связался с этой тварью, ты считал ее своим идеалом.
В последние месяцы Ройс почти забыл об Авроре Гринуэй. Вдруг воспоминания о том, как она сидит в своем халате, всплыло в его памяти.
– Она что, все не вышла замуж? – спросил он, припоминая, что Аврора всегда была женщиной его мечты.
– А тебе-то что? Авроры тебе больше не видать, я уволилась, а ты будешь жить со своей девкой.
У Ройса голова пошла кругом. Слишком много всего случилось сразу. Теперь, когда он узнал о «фантазии», он предпочитал лежать на кровати, фантазируя про миссис Гринуэй, от которой, как он помнил, всегда так хорошо пахло. От Рози практически ничем не пахло, а от Ширли запах был такой, словно под каждой подмышкой она держала по огурцу. Ройс не считал себя особенно разборчивым, но от воспоминания об Авроре, такой щебечущей и благоухающей, трудно было отделаться. Пока Рози ковыряла ножницами пол, его эрекция угасла, но от воспоминаний от миссис Гринуэй она возникла вновь.
Заметив это, Рози поднялась.
– Если ты будешь так лежать, целясь в меня своим старым пистолетом, то я ухожу. Пока ты упаковываешь свои вещи, я могу сходить к сестре.
Потом, в полнейшем смятении, она подошла к своему столику и закрыла голову руками. Она не плакала, а просто ей ничего не хотелось видеть. То, на что можно было посмотреть, особенно не радовало. Каким бы Ройс ни был неблагодарным, ей не хотелось, чтобы он уходил, потому что в доме без него чего-то не хватало. Она оставалась с двумя непослушными детьми и вещами, которые не доломали, пока росли, остальные пятеро. Она только что потеряла хорошую работу и в дальнейшем будет долгие вечера бегать с гамбургерами и жареными креветками к машинам, переполненным подростками. Так она застыла, обхватив голову руками, на несколько минут, стараясь ни о чем не думать.
Потом со вздохом она обернулась, чтобы продолжать процесс раздела, но лишь увидела, что Ройс, обескровленный запутанными событиями сегодняшнего утра, заснул, засунув одну руку себе за пазуху. Рози приблизилась к нему на цыпочках.
Во сне Ройс и его маленький сын Бустер выглядели совершенно одинаково. Только Ройсу каждые два-три дня приходилось бриться, живот у него был пообъемистее, а ноги – покривее. Даже когда он лежал на животе, было видно, что ноги у него – колесом. Лу Энн приделала к его гипсовой повязке цветочки и бантик, а маленький Бустер, который не умел завязывать красивые бантики, разрисовал и расписал свободные места каракулями и закорючками.