– Почему?
– Потому что я сказала, не надо. Если один из нас в корне не изменится, об этом не может быть и речи.
– Тогда поезжай за своей чертовой прислугой, – вконец разозлился Генерал. – Я и милю не проеду с женщиной, которая так со мной разговаривает. Тем более, что я терпеть не могу эту проклятую прислугу.
– Несомненно, она напоминает тебе меня. Каждый, кто хоть чуть-чуть отличается от полного раба, напоминает тебе обо мне.
Генерал вдруг вскочил.
– Черт возьми, у вас обеих нет никакой дисциплины, – сказал он, все больше и больше ощущая давление.
Аврора не шелохнулась.
– Извини. Признаю, что я безнадежно ленива, но это едва относится к Рози. Ее дисциплинированности хватает на нас двоих.
– Тогда что она делает в Шривпорте? – спросил Генерал. – Почему она не здесь, где ей полагается быть?
Аврора пожала плечами.
– То, что у нее проблемы, не исключает дисциплинированности. Если хочешь сделать что-нибудь полезное, почему не достанешь из-под кровати мою сережку? Твое мнение о Рози меня не интересует.
– Я только сказал, что она должна быть там, где ей полагается.
– Убеждена, что она так бы и сделала, если бы ее муж оставался там, где полагалось ему. Давай оставим эту тему, равно как и все другие. Пожалуйста, найди мою сережку, и мы можем посмотреть телевизор.
– Ты не можешь так со мной разговаривать. К черту телевизор! Сама доставай свою чертову сережку.
Он ожидал от нее извинений, но она просто сидела, глядя на него. Ее слова сильно рассердили Генерала, но молчание было просто невыносимым. Не говоря ни слова, он вышел из спальни и хлопнул дверью.
Аврора встала и подошла к окну. Через минуту с силой хлопнула входная дверь, и она увидела, как Генерал идет через ее лужайку и дальше, по тротуару к своему дому. Она отметила, что выправка у него отличная.
Аврора постояла несколько минут, надеясь, что зазвонит телефон, но, не дождавшись, взяла из гардеробной вешалку, опустилась на колени перед кроватью и стала доставать оттуда закатившуюся сережку с опалом. Сняв вторую, она минуту их разглядывала, а потом убрала в шкатулку для украшений. В доме царили тишина, покой и прохлада. Не вспомнив больше о генерале Скотте, она спустилась вниз, налила себе бокал вина и удовлетворенно устроилась перед телевизором. С Рози она разберется завтра.
ГЛАВА XVIII
Ройс Данлап звонил жене, предупреждая, чтобы она поаккуратнее обращалась с грузовиком, потому что они с Ширли собрались на нем попутешествовать. Ширли была страшно рада заполучить Ройса назад, и сразу же стала предпринимать шаги, чтобы оставить его при себе навсегда.
– Ты от меня больше не уйдешь, мой пончик, – многозначительно сказала она в тот день, когда он вернулся. А потом, чтобы вбить ему эту мысль в голову, она принялась трахать его до беспамятства.
И в последующие три недели Ширли не ослабляла напора. Как только Ройс обнаруживал малейшие признаки оживления, она снова принималась его изматывать. За три недели кнутом и пряником она так его приручила, что опасность повторного побега практически сошла на нет, и именно тогда Ширли стала строить планы на отпуск.
– Мы могли бы посетить Барстоу, – сказала она как-то раз после очередного продолжительного напора.
– А где он? – спросил Ройс, полагая, что она говорит о дворняге. Он туманно помнил, что у него были какие-то претензии к собаке, но в своем вялом состоянии не мог припомнить их суть. Он выпил еще пива.
– Миленький, ты же знаешь, где Барстоу, – иногда плохая память Ройса действовала Ширли на нервы.
– На крыльце? – Ройс приоткрыл один глаз.
– Ой, да не щенок, а мой родной город, Барстоу, штат Калифорния. Мне хотелось бы свозить тебя туда, чтобы тобой похвастаться… Почему бы тебе как-нибудь, от нечего делать, не забрать свой грузовичок, – добавила она. – Не понимаю, почему он должен достаться ей. В конце концов, чья это машина? Если бы мы поехали домой, мы остановились бы в мотеле, – продолжала она, поглаживая его интимное место. – Как бы это было романтично! Я не останавливалась в мотеле с тех пор, как ездила домой в пятьдесят четвертом году.
Ройс попытался это обдумать. Чувствительности в его члене сохранялось не больше, чем в любой из автомобильных шин, сваленных за окном; да это было и не важно, так как в тот момент он размышлял не о сексе. Ройс воображал, как едет на грузовичке для доставки чипсов по Калифорнии. Эти мысли вызвали у него вопрос:
– А где там у вас Голливуд?
– От Барстоу – далеко, – ответила Ширли. – Можешь выбросить это из головы.
– Мы могли бы съездить в Голливуд. А Диснейленд где?
– Диснейленд бы и я посмотреть не отказалась, но надо быть круглой дурой, чтобы пустить тебя в Голливуд. У меня там работает одна из сестер, и она говорит, что там полно разных шлюх и неразборчивых женщин.
– Нераз… чего? – нервно переспросил Ройс. Волновался он из-за того, что Ширли своими небрежными поглаживаниями его интимного места раскачивала член, ударявший по яйцам. Ройс не мог придумать, как бы деликатно попросить ее быть поосторожнее, и напивался пивом, чтобы отвлечься от мыслей об опасности.
– Ну знаешь, это те, которые готовы заниматься этим с каждым встречным. Я тебя в такой бардак не возьму. Только не забудь на этой неделе забрать машину. У меня через десять дней начинается отпуск.
Последующие день-два оба провели за траханьем, а в промежутках вместе предавались фантазиям, как они вдвоем поедут на грузовичке по Калифорнии. Самому Ройсу не приходилось бывать дальше Навасоты, но поездка казалась ему заманчивой. Каждый день он лежал, раздумывая, как отправится на Лайонз-авеню и заберет грузовичок, но всякий раз ему приходило в голову, что до тех пор, пока у Ширли начнется отпуск, он ему не понадобится, поэтому он не сдвигался с места, напиваясь пивом.
Рози очень слабо представляла себе примирение Ройса с Ширли, но был еще один человек в Хьюстоне, имевший об этом еще меньшее представление. Этим человеком был Мич Макдональд. Когда после истории в Джей-Бар Корал Рози отвезла мужа домой, в груди Мича вновь расцвела надежда. Зная Рози, он никак не мог вообразить, что она дает Ройсу возможность снова выскользнуть. Зная и Ширли, он был убежден, что она не захочет обходиться без чьего-нибудь «старого пня», на котором можно было бы посидеть, во всяком случае, долго. Выждав пару дней, он прочно обосновался в баре, где она работала. Чтобы обнаружить исключительно джентльменские намерения, он заговорил о Ройсе только после того, как выпил пива на два доллара. Начиная пропивать третий доллар, он спросил:
– А что слышно от твоего старого приятеля Ройса?
– Не твое собачье дело, ты, старый педик, – грубо огрызнулась Ширли. За пятнадцать лет работы в баре она набралась вульгарных привычек в обращении.
– Да ладно тебе, мы с Ройсом лучшие приятели.
– Тогда почему ты здесь стараешься закадрить его девушку?
– Ты не всегда была его девушкой, – заметил Мич.
– И ты не всегда был таким вонючим старым хорьком.
– Еще слово и получишь прямо в рот, – пообещал Мич.
– А ты, скотина, только пальцем до меня дотронься, и Ройс тебе вторую руку выдернет.
Первый вечер обольщения закончился для Мича на этой необнадеживающей ноте, но он не отказался от своей цели. Решив, что лучше всего прибегнуть к деликатному обращению, назавтра он подарил Ширли коробку вишни в шоколаде.
– Это, чтоб ты знала, что у меня сердце на месте, – сказал Мич. – С тех пор, как у нас была любовь, я научился некоторым новым штучкам.
– Про какие это новые штучки ты говоришь? Бессердечная Ширли раздала конфеты водителям грузовиков, занявшим целый стол.
Пережив это унижение, Мич решил воздействовать на нее молча. Каждый день он приходил в бар, вкладывая в пиво по несколько долларов. Давая Ширли понять, что страдает, но страдает смиренно, он все надеялся, что та может в любой момент увязаться за ним до его дома и прыгнуть ему на колени. Вместо этого однажды она, влетев в бар, объявила, что Ройс вернулся.