Выбрать главу

Как потом оказалось, Стрела уцелела вместе с несколькими быками Сигамбы и все время находилась в отдельном загоне.

Сигамба, заботившаяся одинаково как о людях, так и о животных, предусмотрительно отворила утром загон, чтобы животные лотом могли свободно пройти к реке.

Стрела только что налилась, выкупалась и была вся мокрая. Должно быть, она издали узнала своего хозяина и побежала за ним.

Обрадованный ее неожиданным появлением, Ральф поцеловал ее во влажную морду и дал большой кусок хлеба, который она с жадностью сжевала.

Потом он сел на нее.

– Садись и ты, Гааша, – сказал он дикарю, тоже радовавшемуся, что баас теперь быстро может догнать свою жену. – Или ты хочешь остаться в своем племени? – добавил наш зять, видя, что Гааша колеблется.

Но тот энергично тряхнул своей курчавой головой и ответил:

– Нет, баас, я привязался к вам и больше с вами не расстанусь. Родители мои умерли, а других близких родственников у меня нет, и мне нечего тут делать.

– Так садись же скорее, – торопил Ральф.

– Нет, баас, лошади будет тяжело. Поезжай один, я ненамного отстану от тебя и пешком.

– Вздор, садись, а то я рассержусь на тебя! – пригрозил Ральф. – В тебе и весу-то немного.

– Не надо сердиться на Гаашу, баас. Он все сделает, что ему велит баас, – покорно промолвил дикарь и ловко вскочил сзади Ральфа на лошадь.

Действительно, он был так легок, что Стрела почти не замечала, что на ней сидят двое. Ральф ухватился за ее волнистую гриву. Гааша уцепился за кожаный пояс Ральфа, и они помчались.

Между тем Сузи, проходя по горам, вывихнула себе ногу, и Зинти пришлось нести ее на руках. Это сильно замедляло ход и очень утомляло Зинти, особенно при подъемах на горы. Идти же прямым путем по равнине он не решался из-за возможной погони.

Но как ему было ни трудно, он все-таки притащил к нам нашу дочь.

Я не берусь описывать, что было со мной и Яном, когда мы наконец снова увидели ее: это надо чувствовать.

Первым ее вопросом было, конечно: «А где же Ральф?»

Когда мы сказали ей, что он ушел ночью к горе Упомодвана, узнав, что жена его там и что она должна быть выдана Черному Питу, она вскрикнула:

– Боже мои! Да ведь Пит убьет его! Зачем вы его отпустили?.. Ведь я теперь больше никогда…

И, не договорив, она лишилась чувств.

Но не прошло и трех часов со времени ее прибытия к нам, как явились Ральф и Гааша на Стреле.

Удивляюсь, как мы все не помешались тогда от радости!..

С этого дня все наши беды окончились. Благополучно прибыв в Наталь и выбрав себе хороший участок земли – такой же, как в прежней колонии, – мы устроили себе рядом две фермы: одну для наших детей, а другую для себя, и стали жить по-прежнему, мирно и счастливо. Только работать приходилось втрое больше против прежнего, пока мы окончательно не устроили своего нового хозяйства. Но мы об этом не горевали: боеры не боятся работы.

У Ральфа и Сузи был один только сын, тоже Ральф. Сын этот уже был вдовцом (жена его умерла, произведя на свет ту самую Сусанну, которая теперь выстукивает на машинке), когда умерла его мать, наша милая дочь. Ей было тогда уже пятьдесят лет, но на вид не более тридцати пяти. Несмотря на то, что они с мужем жили очень счастливо, Сузи вечно была задумчива и печальна и как будто не радовалась жизни.

Когда она очутилась под землей, Ральф, еще в полной силе, несмотря на свои седые волосы, отправился сражаться против Цетивайо; сын его последовал за ним. Там они оба и остались.

Дочь нашего внука, Сусанну, мы, разумеется, взяли к себе. Когда она достигла школьного возраста, мы отдали ее в пансион в Дурбане, чтобы ее потом не могли обвинить в невежестве, в котором так часто упрекали нас, стариков…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ,

написанное баронессой Глентирк,

бывшей Сусанной Кензи.

Моя прабабушка, Сусанна Ботмар, не захотела более мне диктовать вследствие одного события, которое вдруг превратило меня из дочери простого боера в леди Глентирк, владетельницу многих имений в Шотландии с титулом баронессы. Поэтому мне пришлось самой окончить этот правдивый рассказ.

Когда я напечатала на пишущей машинке последние слова, которыми закончился рассказ прабабушки, ей доложили о приезде к нам на ферму шотландского офицера, Ральфа Мэкензи. При этом известии прабабушка чуть не умерла от испуга, а я – от радости. Опомнившись от неожиданности, прабабушка пошла встречать гостя.

Нужно сказать, что я была уже знакома с этим Ральфом Мэкензи. Я познакомилась с ним в Дурбане, когда еще училась в пансионе. Он стоял в этом городе с шотландским полком и очень был дружен с сыном начальницы пансиона, в котором я воспитывалась. Начальница очень любила меня, и я проводила у нее почти каждый вечер. У нее я встретилась с Ральфом Мэкензи, или лордом Глентирком, моим теперешним мужем. Мы познакомились и полюбили друг друга.

Перед тем, как я, по окончании своего образования, должна была ехать в провинцию к прабабушке, Ральф просил меня быть его женой, сознавшись при этом, что он не Мэкензи, а лорд Глентирк, но не желает носить этого титула, потому что не считает, что имеет право на него. Из дальнейшей моей беседы с ним оказалось, что лет шестьдесят тому назад в Транскее разыскивался прямой наследник лордов Глентирк, спасшийся еще мальчиком от кораблекрушения, во время которого погибли его родители, лорд и леди Глентирк. Официальные сведения доказывали, что этот мальчик пропал бесследно, а по неофициальным оказывалось, что он был жив и жил в качестве боера под именем Ральфа Кензи сначала в Транскее, а затем в Натале. Отец Ральфа Мэкензи умер, ничего не зная; а дед, переживший своего единственного сына, будучи уже девяностолетним и находясь на смертном одре, открыл своему внуку тайну относительно Ральфа Кензи (моего деда), что этот Кензи и есть действительный лорд Глентирк. Совесть всю жизнь упрекала его в том, что он не открыл этой тайны сыну. Он все собирался сделать это, но сын умер в Индии, так и не узнав ничего, а потом он, чувствуя приближение смерти, решил облегчить свою совесть исповедью перед внуком.