ышивки, весь ужин держась в сторонке от общего веселья. Юлань попыталась втянуть ее в разговор, но чужеземка, потупившись, отделывалась короткими «да» и «нет» - точь-в-точь робеющая ученица куртизанки на первом выходе к гостям. Для полного сходства ей не доставало только увесистой корзинки с косметикой госпожи и свернутых в узел запасных платьев. Госпожа Юлань не преминула слегка пошутить по этому поводу - с удовольствием заметив, какой злостью блеснули глаза иноземки. Так-то лучше. Какой смысл в сражении, если враг утратил волю к сопротивлению? На помосте перед террасой, где проходил ужин, завертелось, выстреливая разноцветными искрами взорвавшихся хлопушек, завертелось огромное колесо - начался праздничный фейерверк. Общество немедля потянулось поближе к ограждению: мастер огненных забав из дома судьи Моу славился своим искусством. Всякий год он придумывал нечто новое, и всем хотелось узнать, какая невероятная картина возникнет в небе на этот раз. Госпожа Юлань восхищалась фейерверками, но не любила оказываться так близко от огненного колеса. От грохота разрывающихся ракет и острого запаха сгоревшего пороха у нее якобы нестерпимо болела голова и закладывало уши. Подлинной причиной ее неприязни к фейерверкам были воспоминания о девице, на чье платье случайно упала пригоршня горящих искр. Бедняжка за пару ударов сердца вспыхнула живым факелом, и спасти ее не удалось. Потому, высказав гостеприимному хозяину все положенные комплименты, госпожа Юлань потихоньку отступила к дальней стене зала, устроившись в задернутой занавесями нише для оркестра. Музыканты, как и остальная прислуга, спустились в сад - глазеть, как в небе распускаются полыхающие цветы и огромная кисть чертит благопожелания гостям. Здесь Юлань чувствовала себя в безопасности и могла спокойно наблюдать за сверкающими росчерками хаотически мечущихся шутих. Одна из них шлепнулась в пруд, переполошив декоративных рыбок и панически разоравшихся лягушек. - Я знаю, это твоих рук дело, - говорившей не было нужды понижать голос, за треском фейерверков ее все равно никто не слышал. Юлань даже не подумала обернуться - она и так догадалась, кто стоит за ее плечом. У кого еще может быть такой пришептывающий акцент, как не у чужачки из захолустного Лаулеза? - Думала, не догадаюсь, кто виовен в моих несчастьях? - Думала, ты усвоишь одну простую истину: вина или невинность человека есть следствие его собственных деяний, - невозмутимо отпарировала госпожа Юлань. - Ты приехала в империю, рассчитывая, что тебе преподнесут прекрасную жизнь на золотом подносе? Ты ошиблась. Подумай над этим - и над тем, что у тебя еще остается шанс. Только размышляй в другом месте - ты мешаешь мне смотреть фейерверк. Хеладона зашипела сквозь зубы, в точности разъяренная кошка. Однако иноземка справилась с собой и произнесла почти спокойно: - Может, я еще и благодарить тебя должна, за преподанный урок жизни? - С твоей стороны это было бы проявлением немалого ума и предусмотрительности, - согласилась госпожа Юлань. - Но я сомневаюсь, что тебе свойственны эти качества. - Ошибаешься, - хмыкнула чужеземка. Что-то в ее интонациях насторожило Юлань. Куртизанке не успела оглянуться или шарахнуться в сторону - Хеладона с силой толкнула ее в спину, навалившись и прижав к округлому лакированному боку колонны. - Мне ведомо, что такое благодарность. Только не ваша, а наша, горская. Ты меня научила - я тоже кое-чему тебя научу, госпожа Высокомерная сучка, куртизанка высшего разряда. - Пусти! - Юлань и не догадывалась, что женщина может быть такой сильной. Вычурный наряд из множества слоев ткани сковывал движения, а когда она попыталась резко откинуть голову назад в попытке треснуть рыжую затылком по носу, та ловко уклонилась. И рассмеялась, посоветовав: - Кричи громче. Небо расцветилось ворохом зеленых и золотых звезд, медленно осыпавшихся на ночной сад и крышу особняка судьи Моу. Юлань видела силуэты гостей, восторженно обсуждающих фейерверк всего в десятке шагов от нее, скрытой толстой колонной и складками занавесей. От нее, так неосторожно угодившей в руки к спятившей чужеземке. Юлань смертельно боялась только одного: что полоумная лаулезка в стремлении отомстить искалечит ее. Полоснет ножом по лицу, заденет глаза или губы, отмахнет нос - и прощай навсегда, карьера куртизанки, здравствуй, жизнь никому не нужной уродины. Она елозила по колонне, яростно извиваясь и стараясь вырваться, понимая, что лишена возможности позвать на помощь - а чужачка приглушенно смеялась над ее усилиями, рывками ослабляя длинный пояс. Она больно, с вывертом ущипнула Юлань за попытку сдвинуть ноги, и резко, как грубый мужлан из варварских краев, ткнула пальцем в нежное, укромное, куда до нее допускались лишь немногие избранные. Юлань невольно взвыла, увидев очередной искрящийся серебром фонтан искр сквозь мутную пелену выступивших слез. - Из какого льда тебя делали? - Хеладона цепко держала ее за плечо, бедром удерживая ее ноги разведенными и запуская палец все глубже. - Он способен растаять? А может, никто и не пытался его растопить, оттого ты стала такой ледяшкой? Ну, пообещай, что отмстишь мне. У вас так любят это занятие - мстить, верно? Звезды взрывались в небе, огненные звезды взрывались в сознании Юлань Фэйджоу. Она царапала гладкое дерево безупречно отточенными ногтями, судорожно сжимаясь изнутри - и понимая, что, в сущности, не вырывается. Ее учили доставлять наслаждение мужчинам, она от и до изучила, как нужно поступать и выглядеть, какие позы предписываются трактатами о любви для той или иной ситуации. Куртизанка высшего разряда могла с легкостью перечислить девять типов мужских характеров и восемнадцать свойственных им постельных предпочтений. Наставница всегда твердила ей, что обязанность превыше всего, что куртизанка в первую очередь обязана быть безупречной и даже не помышлять о том, чтобы украсть хотя бы кусочек удовольствия для себя. Улыбайся, вздыхай, кричи - именно в тот миг, когда этого от тебя ожидают. Убеди мужчину в его силе и власти, будь прекрасной и покорной, исполни то, чему тебя учили. Хеладона никогда не выслушивала подобных наставлений. Ей лучше бы было родиться мужчиной, чем девицей с рыжими локонами, гортанными смешками и сильными, нахальными пальцами. Она творила, что хотела, заставляя Юлань беззвучно всхлипывать от нахлынувших незнакомых ощущений - боль, жар, томительная, неловкая сладость и снова боль, а тщательно уложенные волосы рассыпались и золотые шпильки с едва слышным звоном падают на мраморный пол. Безумное огненное колесо в парке крутится быстрее и быстрее, она привязана к ступицам и горит. Языки пламени облизывают ее, а цвет у них в точности такой же, как у локонов Хеладоны. Хлопушки взрываются, слепя. Она задыхается, у нее дрожат ноги, она вот-вот упадет - а ее погибель, гибкая и сильная, прижимается к ней и смеется. Юлань уверена, что умрет в тот миг, когда пальцы рыжей покинут пещерку меж ее ног. Но она не умирает, понимая, что вспышек в темноте больше нет, а голоса гостей неумолимо приближаются. Теперь уже она шипит на Хеладону: - Стой на месте. Улыбайся. Что бы не случилось - улыбайся и поддакивай. Если не хочешь оказаться за решеткой по обвинению в публичном оскорблении действием. Кто-то откидывает занавес и удивленно вскрикивает, увидев Юлань Фэйджоу. Куртизанка со свойственным ей достоинством оправляет одежду, невозмутимо обращаясь к Хеладоне: - Подай мне пояс, сестра. Он у тебя под ногами. Рыжая судорожно сглатывает, но присаживается и поднимает длинный скользкий отрез шелка, протягивая его Юлань. А та продолжает говорить, как ни в чем не бывало, по-прежнему улыбающаяся и безупречная, извиняясь перед гостями за свою непутевую «сестру» - которую она похищает у прекрасного общества Сайзуани. Верное ведь говорят, столичным всегда достается все самое лучшее. Но она готова искупить свою вину перед Сайзуанью и ее обитателями, так гостеприимно принимавшим бедную женщину - чем угодно и прямо сейчас! Хеладона благоразумно помалкивает, только таинственно блестит глазищ