После детской мы перешли в спальни: их оказалось две. Обе богато убранные, но совершенно разные. На каждой из них лежал отпечаток личности ее обитателя. Так, спальня покойного Гончарова была темного дерева с тускло поблескивающими ручками шкафов, темным пледом в крупную неброскую клетку и письменным столом под красное дерево. В комнате Виолы бросалось в глаза обилие шелка: розовые шелковые шторы, розовое шелковое покрывало, все с оборками и рюшами, от которых рябило в глазах, и огромное зеркало от потолка до пола.
– Павел Анатольевич и Виола спали раздельно, – со вздохом прокомментировала Вера.
А вот это интересный факт! Нужно расспросить ее подробнее.
– Часто ссорились?
– Нет. Просто они любили спать поодиночке. – Девушка поняла, что сболтнула лишнее.
«Теперь ее расспрашивать бесполезно. Все равно ничего не скажет», – подумала я и вышла в коридор.
После спален мы зашли в гостевую комнату, библиотеку и компьютерную, где я тоже заглянула во все углы, хотя ребенку там и так было спрятаться негде: на этих комнатах, как и на спальне Гончарова, лежал отпечаток личности банкира. Все было очень строгим, без лишних деталей и украшательства. Кабинет Павла Анатольевича оказался заперт.
– Он запер его перед самой трагедией, – пояснила Вера, – с тех пор его никто не открывал.
Я сказала «угу» и прошла дальше по коридору. В конце его оказались санузел и душевая. Голые и неуютные, они вряд ли могли привлечь внимание малыша.
– Пойдем, осмотрим первый этаж, – предложила я.
– Гарик не спускался на первый этаж, – уверенно сказала Вера, но я настаивала, и мы снова вернулись в холл.
– Давай, показывай свое хозяйство. – Я пошла в сторону кухни.
– Здесь весь вечер была я, – Веру мое вторжение раздражало, – он не мог мимо меня пройти.
– А мы сейчас это проверим. – Я оглядела кухню, заглянула под стол и вышла в узкий коридорчик, ведущий в подсобные помещения. Там было несколько дверей: одна вела в кладовую, другая – в комнату прислуги. Обе двери были заперты. Но имелась еще третья дверь в конце коридора, и она была приоткрыта.
– Это чулан, – сказала девушка.
Я вынула пистолет и отодвинула Веру назад. За дверью мог быть кто угодно, в том числе и спрятавшийся преступник. Я, конечно, сомневалась, что он проник в коттедж через окно детской, но открытая дверь меня настораживала, и я на всякий случай сняла туфли.
Подкравшись к двери с пистолетом наголо, я резко распахнула ее настежь. В комнатке было темно. Я дала домработнице знак молчать и прислушалась. Из глубины чулана доносилось урчание. Я не поняла, что это, и стала медленно красться на звук.
В глубине чулана среди разного хлама стояла большая коробка из-под акустических систем. Урчание исходило оттуда. Света в чулане не было, и мне пришлось вынуть телефон и включить фонарик. В его слабом свете я с удивлением обнаружила торчащие над коробкой кошачьи уши.
– Это что еще за явление? – не обращаясь ни к кому, проговорила я и подошла к коробке.
На ее дне лежал спящий Гарик с пальцем во рту, а рядом сидела довольная кошка и громко мурлыкала.
– Вера, иди сюда, – позвала я полушепотом.
В дверном проеме появился девичий силуэт.
– Нашлась бабушкина пропажа, – сказала ей я и освободила место у коробки.
Девушка подошла, ойкнула, хлопнула в ладоши, бережно взяла спящего ребенка на руки и понесла наверх.
– Разбойница, – сказала я кошке, пряча пистолет, вышла из чулана и нос к носу столкнулась с вошедшей Виолой. Гончарова была в вечернем туалете, она казалась возбужденной, от нее пахло дорогими духами и джином. Взглянув на меня, она стерла с лица улыбку, и ее радужное настроение переменилось.
– Женя? Вы?! Что вы делаете у меня дома в такой час?
Пришлось ей рассказать все. Скорее всего, кошка влезла в форточку и пошла гулять по дому. Гарик бросил игрушечного котенка и вышел из комнаты за живой игрушкой. Бродяга привела его в теплый чулан рядом с кухней, где они вместе уснули.
Виола была в бешенстве.
– Он спал с этой «уличной девкой»?! У нее блохи и глисты! Боже мой, мой сын спал с бродячей кошкой! Мой мальчик… – Виола картинно заломила руки. – Где эта бездельница? Где Вера?!
– Я здесь, – тихо сказала домработница, спускаясь с лестницы.
– Вон!!! – Бледная Гончарова указала на дверь. – Вон из моего дома!
Вера побледнела, но чувство собственного достоинства ее не покинуло.