И вдруг такое…
Я замерла с широко раскрытыми глазами.
Муж улыбнулся и чувственно запечатал мой рот. От требовательной ласки подогнулись колени. Мужские губы творили чудеса, вдыхая в меня свежесть летнего рассвета, чистоту горных озёр, пряность цветочных полей. Руки гуляли по голой спине, играли с моими волосами, обнимали за талию.
Чувствовала — муж хочет меня.
Страстно стремится соединиться. Скользить внутри, обжигая жаром мускулистого торса, но сдерживает опаляющие сердце порывы. Запрещает себе. И дело не только в том, что Рэн боится сделать жене больно или унизить принуждением, а в чем-то еще. В том, что скрыто на самом дне человеческой души лорда-демона и заперто магической броней.
— Почему отказываешься от близости? — Хватаю воздух горящими губами, пока он на мгновение даёт слабую передышку. — Дилайн завтра утром явится требовать доказательства, а я…
— Предоставь Дилайна мне, — пальцы Рэна нежно гладят подбородок, перебирают растрепанные рыжие волосы. — А отказываюсь, Анжелина…
На невозмутимом лице проступает странное выражение: пугающее и влекущее.
— Потому что тебя…
Фразу оборвал безумный крик:
— Доктор, у нас пострадавший.
Я и муж напряглись. Вот только если я растерялась, из Рэна выплеснулась волна ярости. Студенты и преподаватели были осведомлены о бракосочетании четы Мальер и получили строгое наказание нас не беспокоить. Тем не менее, кто-то нагло потревожил уединение молодоженов.
— Доктор, он умирает!
К первому воплю добавился второй:
— Укладывай сюда и держи за руки. Держи, говорю.
— У него судороги. Не могу.
— Похоже, дело серьёзное. — На лбу Киаррэна залегла глубокая складка. — Надо идти.
— Нет, — я перехватила мужа за руку, удивляясь собственной смелости.
Еще вчера думала о нашей близости с отвращением, а сейчас вдруг осознала, как остро нуждаюсь в присутствии почти незнакомого мужчины.
Янтарный взгляд мгновение ласкал мое встревоженное лицо, потом щеку согрела теплая мужская ладонь.
— Будь в покоях, Анжелина. Вернусь, как только смогу.
Через миг тяжелая дверь спальни затворилась.
Я торопливо натянула шелковый халат и, подвязавшись блестящим поясом, бессильно рухнула на бархатный пуфик. Все тело бил озноб, кожа пылала, а губы, которыми муж завладел, горели как пламя. Мысли мчались темными облаками по снежному небу.
Я запуталась в собственных чувствах, но еще больше в своем отношении к Мальеру.
Благодарить его? Или обидеться за то, что и пальцем не тронул?
«Не коснусь тебя, пока сама об этом не попросишь», вертелось в раскаленном лихорадочном сознании. А эта его последняя загадочная фраза, и сумасшедший, вгоняющий в острое смущение голодный взгляд. До сих пор вздрагиваю от пожара внизу живота и давлюсь хриплыми вдохами.
Что же вы хотели сказать, мой лорд?
* * *
Я некоторое время не двигалась, глядя на блеск камней в роскошном окладе трюмо и перебирая слова мужа, от которых тело мелко потряхивало. Потом не удержалась — обула мягкие домашние туфли и выскользнула из спальни.
В лазарете прибавилось народу.
Там бряцали кроватями, шумели и спорили.
Кто на кого напал и почему именно сегодня? Происки ингубуса, засевшего в ком-то из обитателей Северной Магической Академии, или чистая случайность? Охваченная вопросами, выглянула в лечебный зал.
На койке в судорогах бился мужчина. Внушительные фигуры собравшихся не позволяли различить его лицо, видела только дорогой камзол с серебряными пуговицами, босые ступни и разметанные по наволочке спутанные пряди. В отсветах вечерних ламп они лоснились как сырая глина. Муж вливал ему в рот настойку и рычал, чтобы пациента крепче держали.
Наконец, я рассмотрела белое, как молоко лицо, покрытое вздутыми жилами. Глаза закатились, изо рта пеной выливалась густая синева.
Напарник Дилайна — Малиус Вир?
А вон и сам опекун — замер у зашторенного окна с темным лицом и бескровными губами.
— Ваше мнение, доктор?
Киаррэн проверил сердечный ритм пациента, неторопливо выпрямился и взял с полки белоснежное полотенце.
— Судя по первичным признакам, его прокляли.
— Прокляли? — Оказывается, ректор тоже присутствовал в лазарете.
— Совершенно верно, — от хриплого баритона мужа по спине побежали мурашки. Закусив губу, я впилась в него жадным взглядом.
Мужское лицо излучало холодную невозмутимость, каждое движение было пронизано решимостью и твердостью. В волосах искрился белый огонь. Он весь сочился могущественной магией, а глаза горели зловещим янтарём.
— Любое тёмное проклятье невероятно сложно в изготовлении, — мрачно заметил Дилайн. — Один просчёт и откат убьет самого мага-создателя.
— И, тем не менее, — муж степенно вытирал руки полотенцем, — ядовитое плетение стремительно поглощает организм Малиуса.
— Напарник выживет? — Клянусь, в облике Дилайна плескались растерянность и страх.
— Сложно сказать. Судя по цвету пены, создатель добавил в проклятие собственную кровь. Я дал Виру нейтрализующее зелье и перенаправил магические потоки на борьбу с недугом. Остаётся только ждать.
— У вас имеются сведения, где был ваш напарник, пока все мы находились в Валландском Храме? — Дюрбэ внимательно посмотрел на Дилайна.
— Не уверен… — Маг разума смущается? — Вроде Малиус обмолвился о некой встрече.
— С кем?
— Откуда я знаю? — Рявкнул бывший опекун. — Друг перед другом мы не отчитываемся.
— В таком случае, — ректор вздохнул. — Проклясть его мог, кто угодно. И не обязательно сия загадочная особа.
— Низший подери, — выругался маг разума.
Я же стояла сама не своя.
Кому взбрело в голову проклинать имперского дознавателя на территории Академии? И легко ответила: разоблаченному ингубусу. Или его человеческому сообщнику. Малиус слишком близко подобрался к тайне убийств в Эвер-Ниаре, дернул за ту самую — запретную ниточку, что распутает весь зловещий клубок, и был устранен могущественным противником.
Дурацкие туфли показались ужасно тесными.
Это игра теней. Битва добра и зла. Борьба света и сумрака. Где на одной стороне студенты и преподаватели, а на другой — падший демон Арруана и его человеческий сообщник.
Растирая плечи ладонями, я задумалась, кому по силам сплести смертоносное проклятье?
У студентов таких познаний пока что нет, разве только у выпускников с темного факультета. А это уже значительно сужает круг подозреваемых. Кроме того под подозрением весь преподавательский состав, и в первую очередь магистры: некроманты и спириты.
— … полагаю, их всех надо немедленно допросить, — прервал размышления злой рокот Дилайна. Из обрывков беседы я поняла — он тоже грешит на кого-то с факультета темных искусств.
Ректор громко прочистил горло. Три часа назад, в чудесном Храме, в звериных глазах лучилось умиротворение, теперь же они отливали насыщенной желтизной, а на лице проступили досада и злость.
— Согласен. Идёмте, отведу в Башню темных искусств.
Дилайн бросил на напарника тревожный взгляд и вышел за ректором. Я и не знала, что черствая скотина с сердцем из камня способна кому-то сопереживать, выходит — способна. Проводив натянутую спину в черном сюртуке, я снова посмотрела на Рэна. Муж склонился над Малиусом и, занеся ладони над висками, прикрыл глаза. Голову имперского дознавателя охватило слабое янтарное свечение.
Я узнала достаточно и даже больше, и тихо вернулась в покои. Гостиную заливал теплый свет ночников, за окнами было темно и ревели волны. Прошлась до дивана и, скользнув по бархатной обшивке рукой, вернулась в спальню.
Происшествие с Малиусом задвинуло собственные переживания на крайний план, но теперь, когда я вновь очутилась вблизи огромной неразобранной кровати, где буду вынуждена спать все следующие месяцы и даже годы, на меня навалилась усталость.