Помню, мы с Сашей возвратились из опасного полете. А могли и не вернуться — крылья машины сплошь были иссечены пулями, а мы только дивились, как это ни одна не угодила в мотор, или в летчицу, или в штурмана. Можно представить состояние после такой переделки! Но у Саши хватило выдержки, чтобы еще пошутить, после того как она осмотрела внимательнейшим образом нашу «ласточку» и пощупала каждую дырку в ее крыльях. Мы обе пришли к выводу, что выскочили из переделки весьма удачно, раз не придется перетягивать плоскости. Этого в полку боялись больше всего: ведь при этой операции летчик и штурман оставались безлошадными и какое-то время сидели без дела.
Вскоре мы с Сашей чуть было не попали в такое неприятное положение. Мы бомбили тогда вражеские позиции в районе Нойенбурга. Мощная облачность не позволяла подняться выше 400 метров. Дул сильный ветер. Крупный липкий снег залеплял козырек кабины.
— Земля почти не просматривается. Ну и погодка! — ворчала всю дорогу Саша. — Как ориентироваться прикажешь?
— Ничего, Саша, не волнуйся, — пошутила я, — фашисты выручат, подскажут. Как начнут палить пулеметы — вот тебе и ориентиры.
И в самом деле — на подходе к цели враг встретил нас сильнейшим огнем крупнокалиберных пулеметов.
— Хороши ориентиры, — со злостью бросила Саша. — Я бы лучше сама цель поискала, чем такими подсказками пользоваться…
Обстрел был мощным. За шумом моторов я, конечно, не могла слышать, как с сухим треском пулеметные очереди пропарывали перкаль плоскостей, но обостренное за годы войны чутье позволяло безошибочно определять эти моменты. Несколько пуль чиркнуло по козырьку кабины штурмана, и на нем появилась трещина. В переговорном аппарате послышался голос Саши.
— Тьфу, черт, — обругала она кого-то.
— Что-то случилось?
— Высотомер разбили, паразиты!
Чтобы уйти от огня, пришлось ввести самолет в облака, а через минуту мы вывалились из них — и в самое время. На фоне потемневшего снега, прямо под нами, извилистой лентой тянулись окопы.
Саша отбомбилась и дала курс а сторону родного аэродрома. Добрались мы благополучно. Но когда Маша Щелканова, старший техник эскадрильи, оглядела нашу машину, то лишь руками развела:
— Ну и отделали вас… На плоскостях и так уж заплата на заплате, а теперь и вовсе живого места нет.
— Неужели перетягивать? — испугалась Саша.
— Посмотрим… Может, обойдется и на этот раз.
И обошлось.
К концу февраля войска 2-го Белорусского фронта были уже недалеко от берегов Балтийского моря. В эти дни в полк пришла радостная весть. Девяти нашим лучшим летчицам и штурманам присвоили звание Героя Советского Союза, орденами и медалями была отмечена большая группа девушек. Сашу Акимову и меня наградили орденом Красного Знамени…
Хочу вспомнить еще один наш с Сашей полет. Она его помнит очень хорошо.
12 марта 1945 года нам было поручено подыскать площадку для перебазирования полка. До наступления темноты оставалось около двух часов, поэтому мы не стали медлить, хотя погода оставляла желать лучшего. В районе Торуня, когда большая часть пути оставалась уже позади, мы попали под обстрел зенитной артиллерии. Но продолжали держать курс в сторону Данцига. И снова попали под огонь.
В это время снегопад усилился, а мотор начал вдруг давать перебои. Кругом леса, болота, нужно садиться, а куда?
К счастью, внизу мелькнули контуры небольших строений. Дальше опять стеной стоял лес. Выхода не было, решили садиться недалеко от строений.
Через несколько минут после посадки к самолету подбежали дети. А мы с Сашей сидим в кабинах и судорожно соображаем: среди своих мы или среди чужих? За детьми торопливо подбежал мужчина.
— Свой! Свой! Не бойтесь, — еще издали прокричал он.
На рукаве мужчины мы увидели красно-белую повязку — такие носили тогда польские патриоты.
Темнело. Мы обе основательно продрогли. У машины была выставлена охрана во главе с нашим спасителем — Стефаном Жондой. Сами мы тоже по очереди дежурили у самолета. А в доме Стефана нас ждали и теплое слово, и пища. Его мать позаботилась о нас, как о родных детях. Нам и в голову не приходило в тот момент, что немцы находились всего в нескольких километрах от этого села.
Рано утром Саша, я, Стефан и деревенские ребятишки принялись выстилать дорогу снопами соломы. Когда все было готово и мы с Сашей забрались в кабину, тепло распрощавшись с нашими помощниками, я достала листок бумаги и написала нашему новому другу благодарственное письмо.
— Переживем войну, в гости приедем и самых лучших русских папирос тебе привезем, — пообещали мы Стефану на прощанье…