«Профессор Страхов — добрейший человек. Музыка стала моим любимым занятием. Я уже хорошо пишу музыкальный диктант, пою сольфеджио, изучаю гармонию, занимаюсь ритмикой. Нужно сказать, что музыка есть неизбежная принадлежность моего сердца. Когда мое сердце сжато неприветливым и официальным отношением ко мне, то и музыка была сведена до минимума… Но когда мое сердце пригрето лаской, то и музыка в нем появлялась все больше и больше и, наконец, заняла одно из первых мест. Петр Николаевич со мной ласков, ободряет меня, всегда сочувствует мне, часто ласково гладит меня по голове или треплет по плечу.»
Многие предсказывали ей будущее певицы, в крайнем случае пианистки. Но она могла стать и биологом, и химиком, и педагогом… И эти области знаний увлекали ее, и в них она проявляла недюжинные способности.
А стала Марина Михайловна летчицей.
Да, судьба наша не всегда складывается так, как в детстве ее рисуют себе наши родители…
— Значит, была у Расковой? — с недоверием переспрашивали подруги, после того как я с гордостью объявила, что была у Марины Михайловны.
— Была.
— Ну и как? Долго с ней говорили? Какая она?
— Очень простая. И говорили долго.
— О чем же это вы долго говорили?
— О жизни, о том, что я мечтаю стать военным летчиком…
— Ну а она?
— Советует совершенствоваться в Осоавиахиме.
— Легко ей говорить! Известная летчица!
— Не сразу и она стала известной! — запальчиво возразила я. — Знаешь, какая у нее жизнь? Училась в консерватории, все ее прочили в музыканты. А она стала химиком. Работала на заводе. Участвовала в самодеятельности… Вышла замуж, родилась дочь Танюшка… Пришлось бросить работу. А потом поступила чертежницей в аэронавигационную лабораторию… — Все это я выпалила единым духом. — А слышали, у кого она работала? У Белякова! У того самого, что летал с Чкаловым!..
И вдруг запнулась: не дай бог подумают, что я зазналась от такого знакомства!
Но молчать мне не дали.
— Рассказывай дальше, раз уж начала! — потребовали подруги, рассаживаясь вокруг меня на зеленой травке аэродрома.
И я продолжала рассказывать то, что удалось узнать из книг и газет…
Марину Раскову заинтересовали штурманские расчеты. Вскоре она стала делать их удивительно быстро и точно. Начальник лаборатории Александр Васильевич Беляков увидел, что из Марины получится прекрасный штурман, и стал помогать ей изучать новую профессию. Вскоре Марина поступила на заочное отделение Ленинградского авиационного института.
И наконец настал день, когда Беляков взял ее с собой в первый полет…
Говорят, страсть к небу самая захватывающая. По себе знаю: человек, однажды испытавший счастье самостоятельного полета, уже никогда не изменит своей мечте. Разумеется, если у него душа настоящего летчика.
Будто ничего не изменилось в жизни Марины после того самого первого полета. Все так же мало бывала она дома, тосковала по дочурке, все так же чертила и помогала Белякову на лекциях.
И в то же время изменилось, стало другим: Марина «заболела» небом.
По вечерам, чтобы никто не видел, она тихонько открывала учебник самолетовождения и в сотый раз перечитывала строки, которые уже знала наизусть: «Вырулив на линию старта, летчик должен уменьшить обороты до минимальных, остановить самолет и запросить разрешение на взлет…»
Неужели и она запросит разрешение на взлет?! Неужели и ей дадут это разрешение?!
Раскову командировали в научно-исследовательский институт Гражданского воздушного флота. Здесь она встретилась с известным штурманом, участником экспедиции на Северный полюс Иваном Тимофеевичем Спириным. И от него, как и от Александра Васильевича Белякова, она узнала много тонкостей сложной профессии самолетовождения. Сдав экстерном экзамен, Марина Михайловна одна из первых советских женщин получила звание штурмана авиации. В двадцать три года она стала не только штурманом, но и преподавателем академии: когда Беляков готовился к перелету Москва — Варшава — Париж, он поручил Расковой читать за него лекции.
И вот, наконец, ей самой дали первое ответственное задание. Прокладывалась новая воздушная трасса Одесса — Батуми, и Расковой оказали большое доверие: назначили штурманом черноморской экспедиции. Более двух месяцев продолжались полеты. Прокладывая курс для полета над морем в осенние дни, в сложных метеорологических условиях, накопила она опыт, который потом не раз сослужил ей добрую службу.