"Ползешь, значит? Ну ползи, ползи… Я уже знаю, куда, только дай мне тебя увидеть!"
Он осторожно высунул ствол винтовки, обмотанный зеленой, разлохмаченной тряпкой и замер, не сводя глаз с нейтралки, стараясь не моргать. Минута тянулась за минутой. Немец так и не обозначил себя еще раз. Может, и правда мышь была? Что, если немец себе выходной устроил? Тогда весь день зря просидишь тут. Поднялся легкий ветерок, слегка покачивавший метелки травы на поле. Теперь смотри-не смотри – не отличишь, человек это ползет, или просто от ветра трава колышется.
Петр покосился в сторону своих окопов, потом на часы и снова сосредоточился на своем секторе. Гена уже должен был начать показывать деревянного Гитлера… Выстрел!
Все-таки он смотрел, куда надо. Туманное облачко сразу сдуло, но Петр уже заметил в прицел мушку "маузера". Поведя стволом, он разглядел и пятнистый немецкий камуфляж. Голову врага видно не было, но и того, что он видел, было достаточно.
Приклад трехлинейки толкнул в плечо. Немец подскочил, перевернулся, выронив винтовку и рухнул навзничь, разбросав руки. Дело было сделано. Теперь нужно было отучить фрицев от таких шалостей в будущем. Петр переместил ствол винтовки, поймал в прицел голову высунувшегося наблюдателя и снова нажал на спусковой крючок. Немца отшвырнуло. Видно было, как пробитая пулей каска подлетела на метр вверх. Легко и приятно стрелять с трехсот метров.
"Теперь точно засекли. Может быть."
Он лег на спину и начал сворачивать самокрутку. Спешить было совершенно некуда. Сейчас начнется минометный обстрел. Под танком он, как в танке. Пока немцы соберут штурмовую группу, пройдет четверть часа, не меньше. Чего время терять? Потом обстрел прекратят, чтобы не накрыть своих и он свалит с огневой восвояси. Пусть штурмуют. У Гены тоже винтовочка с прицелом есть и стрелять он умеет… Потом они напорются на мины… Им это не понравится… Потом увидят, что русский смылся и это им не понравится еще больше… Потом поползут назад… Доползет ли кто – вот в чем вопрос?
Он уже докурил, когда на поле хлопнула первая мина, а с нашей стороны застрочил короткими очередями "дегтярь". Так и было задумано. Патрон один и тот же, звук выстрела неотличим и под эту тарахтелку на одиночные щелчки снайперки никто внимания не обратит. Сегодня у Геныча личный счет изрядно прибавится.
Петр ощутил легкое сожаление. Вот так всегда: задумка твоя, главное дело сделал тоже ты, под танком ты сидишь и даже лицо Гитлеру ты нарисовал, а пользуются этим другие. Этот мир несправедлив! Он еще раз посмотрел в сторону убитого им немца. Нет, не делся никуда. Ноги точно так же торчат из травы. Ну и все, значит! Больше ползать не будет.
Четыре сбоку
– Ну и что теперь будем делать?
Задавший этот вопрос капитан посмотрел на командира орудия и поглядел в сторону дороги, на которой пули в очередной раз выбили несколько фонтанчиков грязного снега. Немцы палили по оставшемуся на дороге ватнику. Видимо принимали его издали за раненого и пытались добить. Выбраться отсюда днем нечего было и думать. Поселочек, в который они сослепу забрались ночью, простреливался с занятой немцами высоты насквозь, дорога тоже. Пушку "сорокапятку" они оттащили под прикрытие четырехэтажного кирпичного здания, самого высокого здесь. Упряжных лошадей завели внутрь, так что тем ничего не грозило. Самим же оставалось только курить, потому что сухпай никто не взял, а у пехоты кроме мерзлого хлеба тоже ничего не было. Занимавшей поселок роте еду привозили через раз и тоже только по ночам.
– Костер разведем, тащ капитан! Погреемся. Я там бочку пустую нашел. Снега натопим, чаю попьем!
Сержант как всегда был весел и доволен жизнью. Бывший штрафник, что называется: "искупивший кровью", никогда не унывал. Всерьез расстроить его могло разве что прямое попадание танкового снаряда.
– Ага… Заодно и помоемся. Мне это очень пригодится, когда командир полка мне клизму будет ставить.
– Тоже верно. Отличную вы мысль подали, тащ капитан! И правда ведь, можно бочку располовинить, снега побольше натопить и водные процедуры устроить.
– Делай. Чем бы дитя не тешилось…
Из подвала вылез пожилой солдат в каске, валенках и надетой поверх ватника шинели. Близоруко прищурился, пока глаза привыкали к солнечному свету. Наконец спросил:
– Вы командир батареи будете?
– Я, – кивнул капитан.
– За вами ротный послал. С батальоном связь наладили, говорят. И это… Тут для вас крупы немного из неприкосновенного запаса достали. Сварите себе. Котелки есть?
– Да, есть. Это хорошо, отдай ее сержанту. Ну, пойдем…
Он поднялся и следом за солдатом спустился в подвал, откуда к ротному НП был прокопан ход сообщения.