— Полагаю, мне остаётся пожелать вам удачи, следователь Моритс?
— Подозреваю в ваших словах иронию, но да, удача лишней не бывает. Мы будем держать вас в курсе. Если я или Дитрих не выйдем на связь в ближайшие три дня, смело звоните по этому номеру, — он протянул жёсткую визитную карту. — Ну, или в случае, если у вас появятся новые сведения.
Повертев картонку в руках, Никлас сунул её в карман — туда, где лежало фото. А затем, проследив за взглядом Левого, повернулся к барной стойке. Там вышедший из уборной ван дер Гасс, судя по всему, встретил старого знакомого.
Малый выглядел не лучшим образом. Даже для местной публики. Одетый в потёртые штаны и кожаную куртку с нашивками, он как-то странно клонился вперёд, будто стремясь укрыться за длинными патлами. Но даже в неверном свете ламп было видно: лицо изуродовано жутким ожогом. Вся правая сторона от шеи до лба напоминала сплошное месиво плоти, стянутое кое-как в незаживающем шраме. Даже губы шевелились с трудом — это стало понятно, когда уродец заговорил, нехотя отвечая на вопрос Правого.
— Юзеф ван де Меер, — Дитрих усмехнулся. Создавалось впечатление, что внезапной встрече он не слишком рад. — Уже-Не-Красавчик Юп. Кто тебя так?
— Шлюха малолетняя, — слова вырывались из горла со свистом. Точно так же он втягивал воздух, делая большие паузы. — Ты бы, шеф, глядел в оба: шляются по улицам самоучки, а ведь по вашему уставу не положено.
Нилс заметил, как обратился в слух Моритс. Лениво потягивая остывший кофе, он будто позабыл о существовании Йонссена и целиком переключился на разговор, стремясь расслышать каждый звук.
— Несовершеннолетняя одарённая, хочешь сказать? — ван дер Гасс хмыкнул и почти не глядя рассчитался с Литой.
— Ну а я о чём толкую! Бестия неуправляемая! Вы бы меры-то приняли, пока она кого-нибудь не пришила в подворотне.
— Сочиняй больше, — впервые надтреснутый голос Правого прозвучал почти весело. — И не забывай о том, что за малолетних идёт нехилая статья.
— Опять решёткой пугаете, да?
— Твои проделки не по моей части, Юп. Но, ты ведь знаешь, я могу шепнуть кому надо.
— Да вы чего, шеф? Я ж ниже воды, тише травы! С тех самых пор, как вышел — вообще ни-ни, — он затряс головой так убедительно, что немытые патлы разметались по плечам, и шрамы стали ещё заметнее.
— Наоборот.
— Чего?
— Да неважно. Передай знакомым с Мёртвой гавани, чтоб проблем не создавали, — слегка понизив голос, ДМБ-шник взглянул исподлобья. — Справишься?
— Ага, — уродец кивнул напоследок и вернулся к барной стойке.
Моритс, поймав взгляд напарника, скомкано попрощался и направился к выходу. Нилс проводил следователей долгим взглядом: на место отвращения пришла какая-то сосущая пустота, которую нечем было заполнить. От очередной рюмки пришлось отказаться, дабы добраться до дома на своих двоих.
Покинув питейную в половине десятого, он даже успел на предпоследний трамвай, уютно мигавший тусклыми лампами. Устроившись на заднем сидении, Никлас провалился в липкую дрёму — до самой конечной, когда назойливый звонок заставил нехотя открыть глаза.
Дорога до дома впотьмах стала настоящим испытанием. Должно быть, он собрал по пути все крепкие словечки, от которых краснеют приличные мазели, пока злой и грязный добрался до калитки. И только тут заметил, что на его половине дома горел свет. Старушке ван Линден, что ли, не спалось? Небось, потеряла одну из своих полосатых любимиц. Или ту, рыжую, самую наглую из всех мурчащих тварей, которая будила Нилса по утрам. Вот уж от кого он бы с радостью избавился.
Ключа под крыльцом не оказалось — только зря руки испачкал. Входная дверь поддалась от лёгкого толчка, и Йонссен почувствовал, как трезвеет. Остатки сонной усталости сняло, как рукой, когда на полу в коридоре он увидел чужие следы. Дверь в спальню была притворена, и узкая полоса света тянулась от порога. По ту сторону не раздавалось ни звука.
Стараясь ступать как можно тише, он подхватил стоявшую в углу кочергу и поудобнее сжал её в ладони. Сердце бухало в груди нечасто, но тяжело, с силой ударяя по рёбрам. Ещё пара медленных шагов, и дверь в комнату распахнулась, врезав ручкой по стене. Большие испуганные глаза тут же вскинулись, и Никлас замер на пороге, опустив своё импровизированное оружие.
Видимо, лимит ругательств на сегодня был исчерпан до дна. Он лишь молча обвёл взглядом комнату. Весь пол был усыпан старыми бумагами: письма, газеты, открытки — целый ящик комода оказался вытряхнут и перевёрнут вверх дном. А посреди бедлама на полу, поджав под себя ноги, сидела рыжая девица.