«…Когда я говорю «лежать» — ты лежишь».
И в этот момент что-то страшное вырывается на волю. Темнота перед глазами взрывается сотней ярких брызг, что устремляются вперёд усилием воли. Раздаётся хруст костей, и хватка противника ослабевает.
«Всплеск» — поймёт он ещё нескоро, когда удивление и страх сойдут на нет. «Победа» — думает Дитрих сейчас, поднимаясь на ноги и сплёвывая кровь. И так ли важно, какой ценой она добыта?..
— Я заплатил сполна, Барт. Больше не желаю, — так и не притронувшись к стакану, Дитрих резко встал.
Ребята у стены как по команде сместились к выходу.
— Не хочешь, значит, по-хорошему? — Железный поднялся неспеша, узкие глаза сощурились ещё больше. — Тогда давай так… У тебя сорок восемь часов на то, чтобы найти мальчишку. Или что там от него осталось. Используй свою шмагию — мне плевать. Но если вздумаешь сболтнуть лишнего…
Дитрих молчал.
— Ты понял?
Он на миг закрыл глаза:
— Тебе кивнуть? — огоньки шрафта заплясали под веками. — Или прикажешь своим парням уйти с дороги?
— Двое суток в твоём распоряжении, Гасси. Время пошло, — Барт махнул рукой, и охранники посторонились.
Он вышел, не попрощавшись. Входная дверь звякнула, отсекая шум полночного казино. Теперь его не провожали, и Дитрих оказался в одиночестве под колючей моросью.
В голове было пусто — ни малейшей идеи, ни зацепки, ничего. Одно он вдруг понял с пугающей ясностью. Барт сильно ошибался: у него действительно был второй шанс. Лучший из тех, что могла подарить Дитриху жизнь.
И он потерял его восемь лет назад.
ГЛАВА 5 ЭНЕСС
I
Зеркало было старинным, с помутневшим от времени стеклом и золочёной рамой: осталось от прошлых владельцев квартиры, вместе с кухонной утварью и комодом, из которого не выдвигались ящики. Эрьен несколько раз порывался вынести рухлядь на свалку, но Энесс стояла на своём: без него угол комнаты станет пустым и неприглядным. Вот и приходилось дважды в неделю терпеливо вытирать пыль и раскладывать по порядку щётки, кисточки и флакончики — чтобы всё было под рукой. Однако не всегда получалось.
Прямо сейчас она в спешке пыталась отыскать вторую серёжку среди запасов дешёвой бижутерии. Один четырёхлистник клевера уже красовался в левой мочке, сверкая фальшивыми изумрудами в тон зелёному платью. Второй же как сквозь землю провалился.
Встав на колени, Энесс на всякий случай заглянула под комод, а затем и под кровать — по своему опыту знала, что возможно всё. Стоило ей погрузиться в собственные мысли, и рассеянность брала бразды правления, ни капли не смущаясь.
— Что потеряла? — остановившись в дверном проёме с чашкой чая, Эрьен смотрел на неё сверху вниз с нескрываемой улыбкой. Должно быть, поза и впрямь была комичная.
— Серёжку не видел? Маленькая такая, зелёная. Я уже всё перерыла — как сквозь землю провалилась.
Поднявшись с четверенек, она разгладила подол. Оставалась последняя мелочь, и как назло она начинала опаздывать — часы в прихожей показывали половину восьмого.
— Вроде нет, — он пожал плечами, поставив кружку на край книжной полки. — Сейчас посмотрим…
Многозначительная пауза повисла в воздухе, и Энесс вздохнула:
— Спрашивай. Всё равно я застряла дома, пока эта мелкая дрянь не найдётся.
— Почему просто не надеть другую пару? — Эрьен заскрипел дверцами шкафов, методично, словно при обыске, осматривая комнату.
Это сложно было объяснить.
Энесс в своей жизни верила во множество вещей: в удачу, судьбу и счастливые случайности. Любила выдумывать приметы на пустом месте и видеть таинственные силы там, где их не было. С точки зрения рациональной журналистки — коей она хотела выглядеть в глазах коллег и прочих важных людей — подобные вещи были ребячеством. А потому и рассказывать о них было недопустимо.
Эрьен, конечно, знал о её причудах и спросил, просто чтобы подначить в шутку лишний раз.
— Так не пойдёт, плут. Спрашивай, что хотел, иначе рискуешь остаться без ответа.
— То есть… это свидание? — реакция стала немедленной и столь же предсказуемой. Интересно, как долго он терпел, прежде чем высказать подозрения вслух? Даже жаль было огорчать, когда в голосе звучит такая надежда.
— Не угадал. Деловая встреча.
— Вот как? — лукаво вскинутая бровь была ничем иным как жестом недоверия. — Не замечал, чтобы ты так наряжалась для деловых встреч. Или у вас в «Вестях» ввели новые правила?