Местных латинских патриархов вопрос обрядов тоже не волновал, а по финансам они готовы были уступить. Доходов с коптов они и так не получали, а с присоединением косвенно все равно могли рассчитывать на увеличение — от паломников, проезжих и прочих. Но против присвоения Игнатию статуса патриарха возражали, а вопрос деления территорий стал самым острым.
Король вербовал наемников и стягивал вассалов в Каир для подавления бунта, когда волнения монофизитов начались и в Палестине. Пока слабые, но тенденция выглядела неприятно.
В это же время, в Дамаске вспыхнули волнения мусульман. Местным купцам не понравились действия нового графа, взявшегося взыскивать подати в полном объеме, укреплять дружину и привлекать взамен погибших горожан на поселение христиан из других районов. Граф Кутуз человеком был рассудительным. Но нрава крутого и простого, а дружину имел сильную и преданную. Потому он при первых признаках бунта, лично возглавил отряд, отрубил головы лидерам оппозиции прямо на улицах — там, где встретил, а пытавшиеся помешать толпы разогнал. Затем вышел «один и даже без шлема» на главную площадь к митингующим и пообещал строго придерживаться обычаев, не принимать решений без обсуждения с городским советом — кроме как по военным вопросам, а по деньгам простить задолженности. Но «впредь подати указал платить по праву и полностью, а селиться добрым людям указал любым, а не только магометова обычая». Как воюет Кутуз горожане прекрасно помнили, предложенный компромисс выглядел не так уж плохо, отчего мятеж стих. Король, получив донесения о случившемся, поздравил себя с правильным выбором графа и решением хотя бы одной проблемы.
Нерешенных хватало в столице, где монарху пришлось отпустить прелатов. Сперва греческого, угрожавшего разрывом с Византией из-за вопиющего ареста священнослужителя и посла василевса (который, собственно, считался главой Константинопольской Церкви). Потом коптского, о котором пошла слава мученика за прихожан. Задерживать латинян после этого стало бессмысленно. Перед освобождением Балдуин VI настойчиво рекомендовал клирикам выработать конструктивное решение. Напомнив, что за распрю между христианами они понесут ответственность перед Высшим Судом. Добавив, что, мученика из коптского патриарха прямо сейчас никто делать не собирается, отчего времени у него побольше. Но любой конфликт конечен, а память у монарха хорошая.
Мягких и трусливых людей в те времена среди церковных иерархов водилось немногим больше, чем среди феодалов, отчего угрозы паники не повлекли. Риски, однако, оценивались как высокие. История с мятежом прошлого князя Мармарики давно докатилась до Константинополя, местные в ней участвовали, потому в решимости короля никто не сомневался. От кинжала «ассасинов», ни патриарх, ни греческий епископ, ни папский посол не застрахованы, известное дело. Прелаты остались в Каире и поселились в резиденции патриарха Игнатия, с надежной охраной и проверкой кухни на яды. Штурм королевскими войсками, конечно, отбить бы не удалось — но такого скандала никто и не ожидал, а от убийц защиты хватало.
На короля переговорщики в свою очередь не слабо разозлись. Общий враг сближает, потому соглашения достигли чуть не в первый день, а через четыре дня пригласили Балдуина VI. Встретили его три патриарха, сообщившие, что унию согласовали. На условиях, которые одобрил Андре де Лонжюмо и наверняка санкционирует папа. Патриарх у коптов остается и подчиняется Риму. Замещаться он будет утверждением папой представленного коптами кандидата, в случае отклонения кандидатуры — назначаться, но непременно из коптских епископов. Обряды по византийскому образцу, перекрещивать никого не будут, а потому спецналог отменяется. От десятины освобождаются нынешние прихожане, а на вновь родившихся или перешедших в Коптскую церковь, она распространяется. Королю предлагается возрадоваться объединению церквей-сестер и объявить о том соборно с патриархами. Без участия епископа Никифора и Андре де Лонжюмо, потому как инкогнито разъезжать не один Балдуин VI умеет, а упомянутые клирики, тайно выйдя из резиденции, нынче садятся на корабли, отплывающие в Рим и Константинополь, при себе имея подписанные кондиции унии. А гнева монаршего клирики не боятся, не на тех напал. Но готовы договариваться — в указанных рамках.
Монарх итог принял спокойно, но торговался жестко. Через еще несколько дней переговоров, светские и церковные власти сошлись на перечислении трети доходов патриархов коптского и Александрии на оборонные нужды в течении года, согласии патриарха Иерусалима содержать призывной пункт для королевских вассалов в случаях мобилизации, с компенсацией короной части расходов, и поддержку прелатами чрезвычайного разового налога на устроение крепостей в Высшем Совете.