Ответ. Надпись на фибуле с этой ее синтаксической схемой – хотя и редкой, но дозволяемой латинским узусом на правах варианта – для VII в. до н.э. должна была бы географически относиться к южной окраине этрусского ареала, отметившего и Рим , и Пренесте своим, признаваемым Манчини, могучим культурным воздействием. Если допустить достоверность надписи, это влияние можно бы распознать как в применении диграфа <vh> для фонемы [f], так и в самом появлении на земле Лация популярнейшего в Этрурии типа «говорящей надписи», утверждающей от «лица» вещи: «Такой-то меня сделал или посвятил». Надо оговорить, что в своде этрусских «говорящих надписей» архаической эпохи, составленном Л.Агостиньяни [Agostiniani 1982], подтип с указанием, помимо субъекта и прямого объекта, также и косвенного объекта – бенефициента действия – довольно редок. Тем не менее, случаи постановки такого косвенного объекта после глагола заметно чаще, чем его препозиция к глаголу; cp. TLE 941 mini spuriaza […]rnas muluanice alsaianasi «Меня Спуриаца (…)рна подарил Алсайане»; TLE 917 mini mulvanik[e] venel rapales laivena[…] «меня подарил Венел Рапале – Лайвене»; TLE 34 mini muluvanice mamarce apunie venala «меня подарил Мамарк Апуни Вене (женскому божеству)». Единственный контрпример – TLE 868 mi aranθ ramuθasi vestricinala muluvanice - на деле оказывается спорным. Агостиньяни рассматривает mi в этом случае как немаркированную форму аккузатива местоимения 1-го лица ед.ч., совпадающую с номинативом, при маркированной форме аккузатива mini. Но само существование у данного местоимения такой формы, не различающей объектной и субъектной функций, гипотетично. Не может ли, скорее, эта надпись быть составлена не от лица вещи, подаренной неким Арантом Рамуте Вестрикина, а от лица самого Аранта, утверждающего: «Я, Арант, Рамуте Вестрикина подарил»? Выбор невозможен, пока не прояснится вопрос о выраженности или невыраженности лица в этрусском глаголе. Но если «говорящим» в надписи выступает даритель, а не подарок, значит, в этом предложении лишь один, именно косвенный объект, - а в этрусском предложения с единственным объектом, все равно, прямым или косвенным, как показала Б.Шульце-Тулин, тяготеют к схеме SOV [Schulze-Thulin 1993:180]. Выходит, для «говорящих» надписей с двумя объектами – «Меня такой-то сделал такому-то» - единственно засвидетельствованной в этрусском позицией косвенного объекта оказывается позиция после глагола.
Учтя также и другие разновидности этрусских надписей, кроме архаических «говорящих», Б.Шульце-Тулин формулирует общее правило: «Если из двух объектов один – местоимение, то это местоимение прочно стоит на первой позиции, а именной объект ставится в конце предложения, субъект же и глагол могут меняться местами» [Schulze-Thulin 1993:181]. Поскольку выраженный местоимением объект в известных этрусских памятниках всегда стоит в аккузативе, правило это легко конкретизируется в смысле нормального для подобных (двуобъектных) конструкций выноса имен в дативе (или в генетиве как падеже бенефициента ,что для этрусского возможно,например,при глаголе tur- «посвящать») в постпозицию к глаголу. Очень интересно дело обстоит с текстами венетов, примыкавших к этрусскому пространству с севера и воспринявших у этрусков жанр «говорящих надписей» [Agostiniani 1982:270].Вообще-то, для венетского языка, по данным корпуса[Pellegrini-Prosdocimi 1967], характерно достаточно свободное размещение косвенного объекта в дативе относительно глагола: Es 47 udan Fugia Urkleina Reitiai donasto «udan Фугия Урклейна Рейтии подарила»; Ca 15 Futtos Alisikos Trikikos toler [Tru]musijatei donom «Футт Алисик Трикик преподнес (Тру)мусияту дар»; Ca 17 Butijakos […]kos donom Trumusijatei toler «Бутияк …дар Трумусияту преподнес»; Са 65 Trumusijatei toler Futtos Voltolarikos u donom «Трумусияту принес Футт Волтарик в дар». Но в случае «говорящих надписей» мы сталкиваемся со схематичностью гораздо более жесткой, возможно обусловленной влиянием Этрурии.
Местоимение mego «меня», указывая на объект дарения, стандартно ставится, как и этрусское mini, в начале предложения. Однако же, в редких случаях, оно может перемещаться в самый конец (Es 72 Malo M[…]nos donasto Reitiai mego «Мало М…нос подарил Рейтии меня»), что для этрусского mini невозможно. Зато уж датив бенефициента всегда, прямо по правилу Шульце-Тулин, располагается после глагола doto, vhagsto или donasto - непосредственно за ним или за субъектом, если тот с глаголом поменялся местами. Из приводимых Агостиньяни в его корпусе 18 посвятительных «говорящих надписей» в честь венетской богини Рейтии, содержащих датив бенефициента, во всех случаях выдерживается этот, как бы скопированный с этрусского порядок [Agostiniani 1982:233-236]. Некоторой оговорки требуют лишь случаи, когда в предложении оказываются налицо два датива бенефицианта – в одном стоит имя одаряемого божества, а в другом – имя человека, за которого приносится дар (конструкция, совершенно чуждая этрусскому). Тогда один датив может стоять в препозиции, другой – в постпозиции к глаголу (Es 57 mego Reitiai donasto Fugiai Vantikeni[a] «Меня Рейтии подарила за Фугию Вантикения»). Но и это не обязательно: ср. Es 46 mego doto Reitiai Bukka Koiliai «Меня подарила Рейтии Букка за Койлию», где оба датива ставятся после глагола (будучи разделены субъектом).