— Я никому ни слова… Это, наверно, ячмень да хмель разболтали. Когда ты меня из лесу выносил — ячмень на ноги поднимался, а хмель на дерево взбирался. Бог знает, кому они проболтались. Никто, кроме них, нас и не видал.
Выслушал его лев и говорит:
— Давай их сюда. Я им покажу…
Договорились лев с человеком так: сделает человек два корыта и поставит их на опушке. В одном будет хмель, а в другом — ячмень.
Договорились, значит; лев ушел в лес, а человек знай себе ячмень сеет.
Вечером человек привез из города сивуху, а дома пива наварил. Сделал два корыта, поставил, где уговорились, и налил в одно корыто сивуху, в другое — пиво.
Захотелось ему поглядеть, что лев станет делать с пивом и сивухой. Забрался он на высокую ель и смотрит.
Вскоре пришел лев. Подошел к корытам и говорит:
— Хорошо, что я человека не загубил: ведь он вовсе и не виноват.
Раскрыл лев пасть, порычал, порычал и давай ячмень да хмель лакать. Лизнет из одного корыта, лизнет из другого…
Сидит человек на ели и видит, что лев уже пошатывается. Пошатался он, пошатался, упал на землю и уснул. Кричал, кричал человек, чтобы узнать, крепко лев спит или только вздремнул. А лев-то лежит и не шелохнется. Понял человек, что крепко лев охмелел; спустился он с дерева на землю, подошел к зверю и говорит:
— Лев, эй, дружище, что с тобой? Вставай!
А тот дрыхнет себе да дрыхнет. Человек его и за гриву дергал, и толкал его, и тянул, — но лев даже и не пошевельнулся.
«Погоди-ка, — думает человек, — сыграю я с тобой шутку».
К счастью, были у человека в кармане ножницы: в тот день он детям волосы подстригал. Вынул он ножницы и обстриг льва начисто, только гриву оставил. Связал шерсть в узелок, а сам снова на ель взобрался и смотрит: что-то теперь лев делать будет?
Ждал, ждал человек, наконец видит: шевельнулся лев. Подрыгал ногами, потом поднялся во весь рост да как зарычит! Рычит, рычит, а к корытам подойти боится. Вдруг оглядел лев себя, увидал, что он весь обстрижен, и говорит:
— Счастье мое, что хмель с ячменем голову мне с плеч не сняли! А не то бы мне и вовсе крышка.
Озираясь, чтобы люди не заметили, побежал лев в лес. Так и по сей день все львы стриженые ходят.
Как лисица уток пасла
ила-была старушка. Были у нее три утки, и пошла она пастуха искать. Шла-шла, повстречала волка.
Волк спрашивает:
— Куда ты, бабушка, собралась?
— Пастуха ищу.
— Возьми меня, — говорит волк.
— А петь умеешь?
— Умею.
— Спой.
— Уу-уу-уу, — завыл волк.
— Ой, нет, не возьму тебя, напугаешь ты моих уточек.
Пошла старушка дальше. Повстречала лисицу.
Лисица спрашивает:
— Куда идешь, бабушка?
— Пастуха для уточек ищу.
— Возьми меня.
— А петь умеешь?
— Умею.
— Ну-ка спой.
Запела лисица:
— Кирил-лю, карил-лю, с горки вниз погоню…
— Ай, голосок-то какой хороший… Возьму тебя в пастухи.
Привела старушка лисицу домой, накормила, спать уложила.
Наутро поднялась лисица ранехонько и давай избу подметать, а старушка печь топит. Подмела лисица пол-избы и говорит:
— Слышь, бабушка, мне на пастбище пора, поджарь-ка ты мне глазунью на сковородке да хлебца собери.
Наелась лисица, домела избу и погнала уток на пастбище.
Вот захотелось лисе есть. Она и запела:
— Кирил-лю, карил-лю, с горки вниз погоню…
Сбежали утки вниз, в ложбинку; лисица одну и съела, а остальных домой погнала.
Старушка спрашивает ее:
— А где же третья утка?
— Ой, бабушка, кричала я, кричала, ничего не могла поделать: волк унес…
На другое утро снова лисица яиц наелась, избу подмела и погнала уток на пастбище.
Снова захотелось лисе есть. Согнала она уток в ложбинку, одну съела, а другую домой погнала.
Старушка спрашивает, куда утка девалась? А лисица говорит:
— Ой, бабушка, волк унес… Кричала я, кричала, ничего сделать не могла.
На третье утро лисица снова яйца поела, избу подмела и погнала утку на пастбище.
Захотелось лисе есть. Согнала она утку вниз, в ложбинку, съела ее — и пошла себе домой одна.
Огорчилась старушка, что нет у нее теперь ни одной утки. А лисица говорит:
— Ничего не поделаешь: волк унес.
На четвертый день подмела лисица избу, а старушка велит ей баню истопить.
Вытопила лисица баню, и пошли они обе со старушкой париться.