онатаскала откуда-то лисанька рыбки, сложила ее под стог сена, сидит и уплетает. Проходил мимо голодный волк, видит — лиса закусывает. Подошел и говорит:
— Здравствуй, кума!
— Здравствуй, куманек, здравствуй, — отвечает лиса.
— Угостила бы, кума, рыбешечкой, — просит волк.
А лиса отвечает:
— Ты бы сам, куманек, наловил: мне-то ведь нелегко досталось.
— Да я, кумушка, не умею… Научи-ка ты меня, — просит волк.
— Ладно. Видишь, вон там, за селом, на озере прорубь? Пойди да и опусти хвост в воду: за ночь-то рыба на хвост и поналовится.
Послушался волк, пошел на озеро, опустил хвост в прорубь и сидит. Ночью ударил мороз, прорубь начало затягивать, и хвост у волка примерз. Волк хвостом шевелит — тяжелый: много, знать, рыбы наловилось.
«Ну и пусть ее побольше ловится», — думает волк и сидит себе.
На зорьке прибежала лиса и спрашивает:
— Ну как, куманек? Клюет?
— Клюет, кумушка, клюет, — отвечает волк.
— Вот и ладно, сиди дольше, наловишь больше, — учит лисанька волка, а сама — наутек. Да не в лес: побежала плутовка на село, кричит бабам, что, мол, волк воду в проруби мутит.
Не поверили было бабы, поглядеть побежали, а и впрямь волк сидит! Тут всполошилось все село: кто прут хватает, кто метлу, а кто кол или кочергу — все волка бить бегут. Волк, бедняга, и рад бы удрать, да не может — хвост к проруби примерз. Сбежался народ, лупят кто прутом, кто колом, а кто и кочергой. Бьют да орут, а волк от боли воет и рвется. Вырвал, наконец, хвост — и ну бежать со всех ног; только кожу с хвоста начисто содрал.
А лиса тем временем в избу забралась, квашню опрокинула, голову в тесто сунула, сама в нем вывалялась — и помчалась во весь дух в лес.
А тут ее волк поджидает и плачется:
— Ой, кумушка, зачем же ты меня так обманула? Еле живехонек удрал, а рыбки ни одной и не поймал.
— Худо тебе, куманек, — соглашается лиса, — да мне, вишь, еще хуже: побежала я было тебе на выручку, да по пути на меня бабы напали. Одна как даст кочергой по башке! — мозги наружу: сам видишь, куманек, они, поди, уже и примерзают на затылке.
— Ой, кумушка, тебе и впрямь похуже моего досталось, — говорит волк, — ну, что поделаешь, садись ко мне на спину, я тебя понесу, нам тут оставаться негоже: слышь, на селе собаки заливаются; нападут на след, пропадем!.. Бежим, кумушка.
— Ах, куманек, какой же ты добрый, — говорит лиса, — донесешь до норы — живая буду, а не то мне погибать: сил моих нет, сама не доплетусь…
Посадил волк лису на спину и поплелся по глубокому снегу. Тащит волк лису, а она приговаривает: «Битый небитую несет!.. Битый небитую несет!..»
Услышал волк, что лиса бормочет что-то, и спрашивает:
— Что ты, кумушка, говоришь?
— Молитву твержу, — отвечает лиса и приговаривает: «Битый небитую несет…»
Поплелся волк дальше, а лиса снова свое: «Битый небитую несет!.. Битый небитую несет!..»
Так и дотащил избитый волк небитую лису до самой ее норы.
Как лиса волку шубу шила
адумал волк себе шубу сшить. Встречает он лису.
— Куда, куманек, направился?
— Да вот скорняка ищу, шубу мне надо сшить.
— На что тебе искать? Я сызмальства приучена к скорняжному делу.
— Ну так сшей!
— С удовольствием. Принимайся овец таскать. Чем больше их принесешь, тем больше шкурок будет, а чем больше шкурок, тем шуба теплее.
Таскал волк овец, таскал, полное лисье логово набил. Притомился.
— Ну, скоро шуба будет готова?
А лиса и не думает шубу шить, только подальше да поглубже овец в логово запихивает. Высунула голову и говорит: — Готова, куманек, только на воротник ничего нету.
— Я знаю, где воротник раздобыть. Там вон мужик на гумне возится, а лошадь у него в стороне пасется, вот из нее-то и выйдет воротник.
Пошли волк с лисой к лошади. Лиса и говорит:
— Ты накинь ей веревку на шею и веди, а я сзади хворостиной стану подгонять.
Ладно. Лиса как вытянет лошадь хворостиной, лошадь как кинется вперед, смяла волка и зашибла копытом.
А лиса отправилась в свое логово. Сидит там да припасенных овечек поедает, верно, еще доселе ими кормится.
Кот, петух и лиса
или-были в маленькой баньке кот с петухом. Кот ходил на охоту, а петух домовничал. Вот пошел однажды кот на охоту, а петух дома щи варит, охотника ждет. Вдруг откуда ни возьмись — кто-то в дверь царапается. Петух чует, что это не кот, а чужой. Спрашивает: