— Ладно, — говорит Криш, — если вынесешь меня отсюда наверх — оставлю полуживым.
Да, да, согласен черт.
Сел Криш на черта верхом, черт и вынес его через пещеру, в которую Криш спускался. И только вынес — тотчас юрк обратно: боялся, что Криш его добьет. А Криш думает: «Ладно, пускай себе удирает». Но пещеру все-таки наглухо заколотил, чтобы черт не лазил больше на белый свет людей мучить.
Пошел Криш к королю, а там его дружки свадьбу играют: король за них своих дочек выдает. Дружки-то королю наврали, что они королевен вызволили.
Но только девушки увидали Криша, как закричали:
— Вот он, наш избавитель.
Король выдал за Криша меньшую дочь, а двоих обманщиков наказал.
Курбад
ил-был в стародавние времена один хозяин, детей v него не было. Сам-то хозяин об этом не очень горевал, а вот хозяйка день-деньской вздыхала да сетовала. А когда еще, как на беду, через семь лет хозяин помер, так хозяйкиному горю и вовсе конца не было.
— Ну, помер муж, помер — что ж поделаешь… Так хоть бы ребенок после него остался, было бы кого нянчить.
Как-то прослышала вдова, что в городе один бедняк прокормить детей не может и потому отдает одного из девяти чужим людям на воспитание. Вдова сейчас же приказала запречь коня и покатила в город. Да ведь уж коли не повезет, так не повезет: тот человек уже кому-то отдал ребенка.
— Ах, будь ему пусто! — говорит работник. — Зря, хозяйка. съездили.
Хозяйка кручинится, ни слова не отвечает.
Едут обратно и неподалеку от дома, когда через речку перебирались, вдруг видят — большущая рыбина на берег выскочила. Трепыхается на суше, будто не может обратно в воду попасть. Работник прыг с телеги и давай ловить рыбину, а та юркнула в воду и говорит:
— Нет, пусть сама хозяйка придет, ей поддамся!..
Подошла хозяйка. И впрямь, выскочила рыбина на берег и говорит:
— Слушай, хозяйка, возьми меня, зарежь, свари и съешь — и пошлет тебе тогда Лайма сына. Только гляди, чтобы никому от меня ни кусочка не перепало.
Так и сделала хозяйка. Вот наказывает она работнице, чтобы та ни навару, ни мясца рыбьего не трогала. Да как же, послушается она! Ведь надо же отведать, ладно ли посолено?! Да и разве хозяйка когда-нибудь приходила сама поварешку лизать?! Экая важность! Отковырнула кусочек — славно, отхлебнула из поварешки — того лучше. А чешуя да потроха возле очага валяются, толку от них все равно никакого — выкинула за дверь на помойку.
А тут, как на грех, кобыла. Целый день она но двору бродила, травку щипала, на помойку забрела, вот и съела чешую с потрохами. Да и что говорить: с голоду и потроха за милую душу сойдут! Хозяин помер, работника целый день дома не видать — у бедной кобылы в брюхе хоть шаром покати.
А на следующую ночь вот что произошло: родился у хозяйки сын, родился у работницы сын и родился у кобылы сын! Прозвали люди кобыльего сына Курбадом.
Все трое парнишек вместе росли. Только Курбад посмелее да поухватистее был. Любимая его еда — орехи, питье — кобылье молоко, а место для спанья — на лежанке. По пятому году Курбад, бегая по лесу, уже перед маленькими деревцами не отступал. По шестому году — и с большими деревьями легко справлялся. А как седьмой годик стукнул, так ни волка, ни медведя уже не боялся.
И вот стал с годами Курбад таким богатырем, что все работы по хозяйству, даже самые тяжелые, для него — плевое дело. Даже пота на лбу у него никогда не видывали. Захотелось ему за такую работу взяться, чтобы хоть раз пот со лба смахнуть.
Вот как-то говорит он своим братьям — хозяйкиному сыну и работницыну, — что надумал он из нового дома нечистую силу выжить. Тот дом еще покойный хозяин поставил, да вот незадача — хозяин уже надумал в него перебираться, а нечистый еще с вечера туда вперед него забрался. И ничем пособить нельзя было, и жить там нет мочи, и нечистого не выкурить.
Упираются братья — где уж нам втроем справиться, коли всем домом не могли нечистого одолеть.
А Курбад отвечает:
— Ваши матери вареной да жареной рыбки поели, а моя — сырой. Вот и ума мне больше досталось!
Наконец сдались братья, пошли с ним в бесовское логово. Как стемнело, начали мошки да букашки в щелях меж собой разговаривать:
— Поглядим, как эти трое разлетятся, словно мякина! Дай только нашему Трехглавому господину через мост перебраться.
Курбад эти разговоры слышит, а братья — нет. Вот о полночь говорит Курбад работницыну сыну: