Согласился Курбад, только с одним уговором: ежели кто из двоих из-за работы разгневается, у того три ремня из спины вырезать. Черту такой уговор по душе пришелся.
С утра посылает черт Курбада зайцев пасти. А известно, что за тварь эти зайцы: стоит выгнать, как они и разбегаются. Под вечер пастух один на выгоне сидит — ни единого зайца не видать.
Ну, ничего! Как только солнцу заходить, достал Курбад дудочку, подудел, явились десять карликов. Принялись они искать, да шнырять, да сновать, да сгонять — примчались зайцы как оголтелые.
Увидал черт всех зайцев, думает: «М-да, с этим шутки плохи, на него бессильное снадобье не действует!»
С утра велит черт коров пасти и наказывает, чтобы вечером от сытости приплясывали. Только выгнал их Курбад, как разбежались коровы, точно вчерашние зайцы. Да только карлики на звук дудочки снова явились — стали искать, да шнырять, да сновать, да сгонять — всех коров в одно место согнали.
А Курбад подбил палицей каждой корове ногу, вот они и приплясывают.
— Слышь ты, никак ты ноги коровам поперебивал?! — посинел черт от гнева.
— Сам же наказывал, чтобы к вечеру приплясывали, а теперь еще и гневаешься.
— Нет, нет, Курбад, я не гневаюсь.
— Ну, коли так, давай другую работу!
С утра велит черт лошадей пасти и наказывает, чтобы к вечеру, как пригонит, все смеялись. И лошади разбежались, как давеча коровы. Но явились опять карлики — давай искать, да шнырять, да сновать, да сгонять — всех лошадей в одно место согнали.
Отрезал Курбад у каждой лошади верхнюю губу и погнал домой, а лошади скалятся.
— Слышь ты, никак лошадям губы поотрезал?!
— Сам же наказывал, чтобы они смеялись, а теперь гневаешься.
— Нет, нет, Курбад, я не гневаюсь!
— Ну, коли так, давай другую работу!
С утра велит черт запрячь кобылу и вспахать за день столько, сколько белая сука обежит. Запряг Курбад кобылу в такие короткие оглобли, что та и шагу ступить не может, — соха не дает. Поймал белую суку, избил ее своей палицей, загнал под клеть, а сам посиживает на сохе да вечера дожидается. Приходит вечером черт.
— Ты чего не пашешь?
— Чего не пашешь!.. Сука не бежит, кобыла не идет. А тут еще и ты гневаешься.
— Нет, нет, я не гневаюсь!
— Ну, коли так, давай другую работу!
С утра велит черт вычистить конюшню, которая годами вил не видывала. Подудел Курбад в дудочку, явились карлики, принялись скрести, мести, нести, везти, словом — раз-два, конюшня чиста. Приходит вечером черт поглядеть. М-да, не придерешься.
С утра велит черт запрячь кобылу — а это сама чертова старуха была — и привезти целую сажень дров из лесу. Наложил Курбад сажень дров — не тянет кобыла. Ну, коли не тянет, стал Курбад своей палицей к кобыльим бокам примеряться.
— Чего это ты мои бока меряешь? — спрашивает кобыла.
— Да вот хочу вырезать из твоих боков кожи побольше — мне на пасталы, а тебе легче воз будет тащить.
— Не вырезай, не вырезай, я и так вытащу!..
Потянула кобыла, притащила воз домой. Дома черт на кобылу как бешеный накинулся. А кобыла отвечает:
— На словах-то ты силен! А вот ступай сам, увидишь, каково с этим Курбадом сладить!
— Да уж не гневаешься ли ты? — спрашивает Курбад.
— Нет, нет, не гневаюсь!
— Ну, коли так, давай другую работу!
С утра велит черт овцу к обеду зарезать. Курбад требует показать, которую резать. А черт отвечает:
— Режь ту, которая на тебя таращится.
Пошел Курбад в хлев, видит — все овцы на него таращатся, ну и принялся всех колоть. Беснуется черт, а Курбад спрашивает:
— Ты уж не гневаешься ли?
— Нет, нет, не гневаюсь!
— Ну, коли так, давай другую работу!
С утра велит черт принести две меры муки, чтобы клецок из нее наготовить: одну меру клецок съесть Курбаду, другую — черту. Уселся Курбад позади черта и спускает клецки за пазуху. А черт ел, ел и объелся, потом всю ночь мучился.
С утра велит черт баню истопить. Хочет попариться, чтоб полегчало. В бане бедняга-черт охает, стонет.
— Знаешь, Курбад, переел я малость. А ты как?
— И меня вроде мутит, только я средство знаю: распорю брюхо мечом, пусть клецки вываливаются.
Вышел Курбад в предбанник, вытряхнул клецки на пол и говорит:
— Вот теперь я здоров!
Попробовал было черт себе брюхо распороть, да так и не смог — очень уж больно. Курбад от смеха катается, а черт не отзывается, только бурчит сердито:
— На него бессильное снадобье совсем не действует. Экое нутро у сморчка, экая силища!..